Читать книгу "Душевные омуты - Джеймс Холлис"

Огромным достижением личности… является акт высочайшего мужества — обращение лицом к жизни; так происходит полное утверждение всего, что составляет суть личности, так осуществляется успешная адаптация к универсальным основам бытия при максимально возможной свободе самоопределения[85].

Более того, Юнг утверждает: «Каждый человек — это новый эксперимент в жизни при ее постоянно изменяющемся настроении и попытка нового решения или новой возможности адаптации»[86]. Именно наша внутренняя работа при погружении в омут приводит к новой адаптации, которая придает направление жизненной силе.

Юнг также отмечает, что любой невроз — это «оскорбленный бог»[87], при неврозе нарушается какая-то архетипическая структура. Решая задачу, присущую каждому омуту, мы ищем возможность исправиться перед встречей с божеством. Почему я написал «божество»? Потому что деятельность психики внутренне религиозна. Она ищет связи, смысла, трансценденции. Самое глубокое противоречие заключается в том, что мы можем открыть эти божественные законы, скорее погрузившись в душевный омут, чем придя в храм или взобравшись на горную вершину.

Даже при наличии трансцендентного таинства жизнь — это черные пятна и темные полосы. Мы никогда не видим их достаточно отчетливо; они всегда переменчивы и никогда не исчезают полностью.

Дженнифер отправилась к своей умирающей матери в Миннеаполис. Она летела на самолете и тряслась от ужаса при одной мысли о встрече, ибо мать всегда стремилась «поглотить ее целиком». «Сдержанная открытость… сдержанная открытость», — не уставала произносить про себя Дженнифер. Она повторяла эти слова в самолете, в аэропорту, в клинике. Она стремилась быть открытой и эмоционально доступной для своей матери в то время, когда ей это стало нужно, — но при этом Дженнифер следовало быть психологически сдержанной, чтобы снова не оказаться у матери под пятой.

Встретившись с матерью, Дженнифер удалось сделать несколько больше, чем просто сдержать свою подозрительность и гнев, поэтому, простившись с матерью в последний раз, она почувствовала себя глубоко несчастной. Спустя несколько месяцев ее стали одолевать сны и внезапные воспоминания об этой последней встрече. Она проклинала себя за свою холодность, рациональность, эмоциональное отчуждение, за свою неспособность оплакать мать и сказать о том, как она любила ее. Она знала, что выполнила лишь наполовину то, о чем твердила себе перед встречей, т. е. была более сдержанной, чем открытой.

Иначе говоря, у нас никогда не получается все хорошо. У нас бывают промахи и недостатки, что-то происходит слишком быстро, что-то — слишком сложно, что-то — слишком мрачно. Это — сейчас, а тогда была ясность, достижение цели, победа. Ибо мы — вовсе не боги, хотя у нас внутри наряду с божественными помыслами существуют и дьявольские. Удивительно, что мы вообще выжили, что у нас были периоды умиротворения, доброго отношения к окружающим, а иногда мы даже немного восхищались самими собой.

Нужно ли нам осуждать Дженнифер так же жестко, как упрекает себя она сама? Мы ей скажем, что эта последняя встреча с матерью происходила в контексте ее индивидуальной и весьма болезненной истории. Она ответит, что она попала в прежний омут и реагировала так же, как прежде, что она была не готова выйти за рамки своего привычного поведения, как того требовала ситуация. И тогда мы попросим ее сделать то, что нам самим труднее всего сделать: простить себя за то, что она оказалась обычным человеком.

В конечном счете мы не можем решить все свои проблемы, ибо жизнь — это не проблема, которую необходимо решить, а эксперимент, который надо прожить. Достаточно того, чтобы, страдая, находить в ней все более глубокий смысл. Такой смысл обогащает нас и сам по себе становится наградой. Мы не можем избежать попадания в душевные омуты, зато можем научиться ценить их за то, что они нам дают.

Наше дело — недвижный путь

К иным ожиданьям,

К соучастию и сопричастию.

Сквозь тьму, холод, безлюдную пустоту…[88]