Читать книгу "Национализация рубля. Путь к свободе России - Николай Стариков"

Так бы и остался Бенито Муссолини известным борцом за права трудящихся, «золотым» социалистическим пером Италии, если бы мировая война возникла сама собой. Просто так. Если бы она не имела цели уничтожения России и Германии путем их взаимного стравливания и истощения. И установления гегемонии Великобритании, где пустила корни «печатная машинка», стремление к сохранению уникальности которой и направляло английскую политику.

Что такое нейтралитет? Это путь к процветанию. Особенно если вокруг бушует война. Если вокруг бушует война мировая, оставаться в стороне от нее мудро вдвойне. Главное, и пример рядом — Швейцария. Почему бы и Италии не стать оазисом стабильности и порядка в бурных волнах мирового кризиса? Вспомним, что США стали мировым лидером во многом благодаря тому, что дважды в мировых конфликтах почти не участвовали, а продавали военную продукцию воюющим странам. И вступали в боевые действия только под самый занавес. Мудрый итальянский король понял преимущества нейтралитета и решил его сохранять? Нет, в реальности все было иначе. Италия в войну вступила. Причем не на стороне Германии и Австро-Венгрии, чьим официальным союзником она была до начала Первой мировой. Такой политический кульбит требовал времени и аккуратности — слишком крутой вираж делала итальянская политика. Поэтому больше всего требовалась обработка общественного мнения в правильном направлении.

Итальянцы в Первой мировой положили в землю около 600 тыс. своих парней при 1,9 млн раненых и искалеченных.[285]Возникает резонный вопрос: зачем Италия вступила в войну и понесла такие жертвы? Ей кто-то угрожал? Нет. Значит, ей за это что-то пообещали. Поэтому не менее закономерен вопрос: что же получила Италия за пролитую кровь? А получила она куски территории Австро-Венгрии. По договору, подписанному в Сен-Жермен-ан-Ле после войны, Вена уступила Риму некоторые области.[286]Достаточно посмотреть на карту, чтобы убедиться, что это «не бескрайние гектары чернозема». Не густо за 2,5 млн искалеченных судеб! Что еще было получено? Италии была обещана австрийская провинция Далмация.[287]«Обещанного три года ждут» — гласит народная мудрость. Но когда имеешь дело с англосаксами — обещанного не дождешься никогда.[288]Поэтому Далмация после войны была отдана только что созданной ими же Югославии.[289]Премьер-министр Италии Орландо в знак протеста против «урезанной победы» хлопнет дверью на Версальской конференции, но будет уже поздно.

Но все это будет уже после окончания войны, а сначала нужно было в нее правильно и аккуратно вступить. Ведь вначале Италия осталась в стороне от конфликта, и это понравилось всем итальянцам. Почти все слои итальянского общества выступали против войны. Нейтралитета требовали и итальянские социалисты. 29 июля 1914 года, еще до начала войны, руководители Итальянской социалистической партии подписали антивоенный манифест, в котором клеймилась любая попытка втянуть Италию в милитаристский капиталистический конфликт: «Пролетарии Италии… должны теперь быть готовы не дать втянуть Италию в пропасть этой ужасной авантюры».[290]В первых рядах тех, кто требует соблюдать нейтралитет, — член Исполкома партии, депутат городского совета Милана, редактор газеты «Аванти», товарищ Бенито Муссолини. Свой вклад в дело мира, призывая Италию сохранять нейтралитет, вносит и папа Бенедикт XV, вступивший на папский престол в августе 1914 года. Остаться в стороне, когда сильнейшие политические игроки взаимно ослабляют друг друга, — выгодно и перспективно. Почему бы Италии тоже не потаскать каштаны из огня чужими руками?

Но сидение в стороне оставили для себя англичане. Десятки миллионов мужчин всех воюющих стран призваны в армии — везде объявлена всеобщая мобилизация. Везде, кроме Великобритании. Ее армия по-прежнему комплектуется добровольцами. Поэтому когда Россия и Франция посылают миллионы солдат на германский фронт, Британия отправляет туда десятки тысяч. Все, что есть. Почему же не ввести всеобщую воинскую обязанность, а следом за ней — и всеобщую мобилизацию? Потому что тогда не удастся обходиться малыми потерями, нельзя будет сидеть в стороне, ожидая взаимного ослабления немцев и русских. Некому будет защищать Банк Англии и только что созданную Федеральную резервную систему США.[291]

Просят ли русские и французы изменить эту странную ситуацию? Конечно. И Великобритания идет им навстречу — начинаются парламентские дебаты. Это дает возможность англичанам почти два года затягивать принятие элементарного, но основополагающего решения. В это сложно поверить, но закон о всеобщей воинской обязанности был принят в Лондоне лишь в мае 1916 года.[292]То есть через двадцать один месяц после начала войны! Вам это не напоминает ситуацию с затягиванием открытия Второго фронта во Вторую Мировую?

Англичане не хотят воевать сами. Причин много — желание поберечь силы, чтобы продиктовать условия в конце войны; необходимость сохранять стабильность внутри своей страны, подрываемую обилием похоронок и затратами на большую армию. Значит — кто-то должен воевать вместо них. Нужно убедить Рим выступить на стороне Антанты, предав своих бывших союзников, чтобы «заменить» англичан в окопах Первой мировой. Средство убеждения итальянского руководства очевидно — деньги и обещание территорий. Деньги рисует из ничего Банк Англии, и они не стоят для Лондона ни пенни, а территории, как мы знаем, потом можно и не дать.[293]Секретное соглашение о готовности Рима воевать было подписано в Лондоне уже 4–5 сентября 1914 года, то есть через месяц после начала войны. Итальянское правительство согласно теоретически, а чтобы это случилось практически, требуется сформировать общественное мнение внутри самой Италии. Последний пункт очень серьезен. Для вступления в войну действительно нужен повод. Нормальным людям никогда не хочется отправляться на смерть. Для того чтобы подвигнуть их на это, необходимы очень веские доводы. Если на тебя напали, тебе приходится защищаться. Значит, нужно, чтобы страна почувствовала себя жертвой агрессии. Для этого во все времена использовали провокации. Так, скажем, страшный теракт 11 сентября 2001 года внушает современным американцам необходимость воевать в Ираке и Афганистане, а после атаки на Перл-Харбор миллион их дедов записывается в армию добровольцами.[294]Ну а если ты нападаешь сам, ты обязан объяснить народу, зачем это сделано, сформировать у него хотя бы иллюзию правоты дела. Это универсальное правило. Вот с этим у Италии были большие проблемы: формально она оставалась членом Тройственного союза и по-прежнему была союзником Германии и Австро-Венгрии. Невоюющим — но союзником. Ни о каком нападении с их стороны речи не шло в принципе. Единственной возможностью войти в Мировую войну против Берлина и Вены становилась пропаганда войны внутри страны. Нужно было переломить отношение итальянцев к войне, сделать так, чтобы они захотели воевать. Требовался публицист, который мог сделать нужный переворот в головах своих сограждан. Или, по крайней мере, создать его иллюзию, сформировать информационный фон. «Единственный способ вовлечь Италию в войну на стороне союзников состоял в том, чтобы представить войну против Германии так, будто это революционная война. Для этого был нужен демагог, который знал революционную фразеологию и мог говорить на языке масс. Такой человек нашелся в лице Бенито Муссолини».[295]