Читать книгу "Цена ошибки - Ирина Лобановская"

Игорь сел и устало вытянул ноги. Сегодня была тяжелая многочасовая операция… Бесшумно вошла Верочка с подносом — очень хотелось есть.

— А вот и она… — насмешливо заметил Гошка.

— Кто она? — холодно спросил Игорь.

— Она, Васильич, — это она… Предмет сплетен. Учти одну простую истину — друзья познаются вовсе не в беде, это неправда, а в радости. Далеко не все способны пережить твой успех, твою славу, твои удачи… Которые именно тебе вдруг подарили широкую улыбку… Да не одну. А твои горести и поражения любые друзья переварят за милую душу! И еще порадуются в глубинах своих низких душонок, и искренне тебе посочувствуют, и даже помогут… Почему бы не подсобить человеку, если у тебя все хорошо, а у него — дела неважнецкие?… Простая психология… Зато пережить твой успех не в силах никто…

— Опля… Даже ты? — в лоб спросил Лазарев. — Вообще каждому человеку нужен один-единственный друг. Настоящий, на которого всегда можно положиться. Тот, который неизменно готов прийти тебе на помощь. Остальные — от лукавого. Так что пусть себе сплетничают на здоровье, сколько хватит душевных сил и размаха. Лишь бы им на пользу пошло!

Вера поставила поднос на стол и стала его разгружать. Больничное тощее пюре пахло изумительно…

Сазонов криво ухмыльнулся:

— Признаюсь тебе… Рядом с тобой трудно оставаться лживым… Трудно врать тебе, Васильич… Это симптом! Я поначалу бесился от возмущения — почему это ты такой разгениальный, а я — такое ничтожество?… И никаких мне милостей от природы…

Игорь безмятежно подвинул к себе тарелку. Вера села рядом. Оба дружно взялись за вилки…

— Приятного аппетита! — пожелал Гошка. — А вы неплохо смотритесь рядом… Да, вполне ничего…

Лазарев и Вера молча уплетали обед.

— Так вот… Бесился-бесился, злобствовал-злобствовал… А потом задумался сам над собой. Пустое это мероприятие — ненависть… Ничтожным делом я занимаюсь, пустышку тяну… Что путного выйдет из моей зависти? Ну да, я не Ломоносов. Ничего не создам своего, даже по ошибке. Ну и что? Зато сальеризм во мне разгулялся вовсю и может меня слопать, не поперхнувшись.

Лазарев одобрительно кивнул:

— Молодец ты, Борисыч! Я всегда это знал. Друг-приятель сердито сверкнул глазами:

— Заткнись! Не лезь с комментариями и оценками! Никто в них не нуждается! Я сам попытался разобраться в себе… И понял, что мой путь — нерациональный, тупиковый, нужно как-то иначе… Зато у меня крайне выгодная специальность — все российские импотенты в моих искусных руках. Необходимость — мать изобретательности. А этих несчастных у нас — несчитано! Открой любую рекламную газету и убедишься, что в нашей стране на первом месте упрямо стоят урологические и гинекологические трудности, а также наркомания, алкоголизм и проблемы охраны квартир от воров за железными дверьми. Все остальные вопросы уже давно решены. Остались лишь эти. Но и с ними мы успешно справимся совместными усилиями. Сижу тут на днях с одной очередной профурсеткой в баре. Смотрю счет. Кличу официанта: «Эй, друг, я что-то не понял, какой такой горшок я вам заказывал?! Вот, в счете черным по белому написано — «горшок»! Официант посмотрел и говорит: «А-а! «Гор. шок.» — это значит «горячий шоколад»!» Ни за что бы я сам не догадался… А ты, Васильич? А все-таки у меня язва… Так болит…

Он страдальчески сморщился и прижал руку к животу. Зеленые глаза стали еще зеленее.

— Ну, невроз — это уж точно! — с удовольствием сообщил Игорь, старательно вычищая тарелку куском черного хлеба. — Я тебе сколько раз об этом говорил! И пить тебе нельзя. Тяжелые похмелья и все такое прочее… Выпивка — она никогда не приносит ни облегчения, ни радости и легкости. Хотя все ждут от нее именно этого. На самом деле все наоборот. Но у людей удивительно стойкие иллюзии и твердые убеждения. Людям нравится заблуждаться, но мало того — еще и упорствовать в своих ошибках. Не понимаю почему.

— Я схватил желудочный грипп, — привычно заныл Сазонов. — А как ты относишься к обрезанию? Хотя бы в целях гигиены.

— Не думаю, что стоит менять национальность даже в этих высоких целях, — невозмутимо заметил Игорь. — А у тебя неплохой принцип бытия — если ты с самого утра не найдешь у себя никакой болезни, значит, жизнь прожита тобой зря.

— Она и так прожита зря, — уныло-философски заметил Гошка. — И куда я так торопился? То спешил окончить школу, то институт, то жениться, то защитить кандидатскую… То ждал, когда вырастут сыновья, то мечтал об отпуске, о поездке за границу… Египет, Турция… Там вечно что-нибудь происходит! И там рискуешь отдохнуть уже навсегда. Все всё всегда торопят, пока не приходит старость, которую как раз никто не подгонял.

— Она к тебе уже явилась? — с любопытством осведомился Лазарев. — Не рановато ли?

Он нередко думал, что медики, и не только они, устроили существование на началах внехри-стианских, предложенных лукавым духом, искушавшим Господа в пустыне: на чуде, тайне и авторитете.

— Да нет, Васильич, ей самое время, — хмуро пробурчал Гошка. — «Пора, мой друг, пора…» Где мои двадцать? Какая отличная штука — эта молодость… Только сознаешь это тогда, когда остаются одни лишь проклятые воспоминания… Шурка — сибирская язва… С утра мучает страшная изжога… Чудовищный гастрит… А люди… Один молчит — сказать нечего, а другой — некому сказать.

Глава 17

Игорь понял, что постоянно ищет ее взглядом, и сразу испугался. Страх родился вместе с любовью, словно был ее братом-близнецом. И доктор оказался бессильным перед этим ужасом.

Чего он тогда боялся больше всего? Майи, огласки, тех же сплетен, о которых нудно частенько верещал Сазонов, своей неопределенной будущности и карьеры, тотчас ставшей такой хрупкой, близкой к излому, с появлением в его жизни Веры? Игорь честно признавался себе самому, что да — он опасался именно этого. Но больше всего его страшил он сам — внезапно изменившийся, забывающий теперь о многом, даже о сыне, и помнивший отчетливо только о работе и о Вере.

Ве-роч-ка… Три слога и вся жизнь…

Однажды, после очередной тяжкой операции, которую Вера мужественно и преданно выдержала, выстояла рядом с ним, Лазарев, мечтающий о большой еде и горячем душе, вдруг предложил Вере поехать с ним. Он даже не знал куда, просто предложил — и все. Само предложилось…

Вера подняла на него усталые ясные глаза:

— Поедем…

И тоже не спросила куда.

И тогда Игорь растерялся. Что он делает?! Что вытворяет?! Куда собирается везти Веру?! И как же дома? Что он скажет Майе? Что выдумает? Да и везти ему Веру некуда…

Вера посмотрела удивленно — она не понимала причину его растерянности.

— Что-то случилось?

— Нет-нет, ничего… — смущенно пробормотал Игорь. — Я сейчас… Подожди…

Он выскочил в коридор, завернул за угол на лестнице, где висел телефон-авто мат для больных, и стал судорожно шарить по карманам в поисках монетки.