Читать книгу "Бабочка с золотыми крыльями - Ольга Волошина"

Задолго до появления на свет перстня с печаткой, который когда-то украшал мужественную руку средневекового рыцаря, а теперь мирно покоился в недрах Асиной сумочки, польский король Владислав II Локоток, или Локетек, как принято говорить в Польше, пожаловал сей герб своему верному вассалу, рыцарю Флориону Шарону. В 1331 году этот храбрый вояка отличился в одной из многочисленных битв, которые приходилось вести королю, отважно защищавшему свои владения от желающих отщипнуть от них лакомый кусочек.

Сам перстень, украшенный гербом, появился спустя пару столетий, в эпоху Возрождения. Как кольцо попало к Яну Замойскому, история умалчивает, известно лишь, что создал его Бенвенуто Челлини, знаменитый итальянский архитектор, скульптор, ювелир и писатель. Возможно, сделано украшение было специально для Яна, с 1578 года великого коронного канцлера, а с 1581 года великого коронного гетмана. Этот многомудрый отважный муж был предводителем шляхты и советником самого Стефана Батория, короля Речи Посполитой, так что ничего удивительного, что владел он таким дорогим и редким украшением. Однако есть вероятность, что Челлини, скончавшийся еще до того, как Ян стал канцлером, сделал перстень не для него, а для его папаши – сенатора Станислава Замойского, умершего примерно в одно время с великим скульптором.

В дальнейшем перстень с печаткой перешел по наследству к сыну Яна, Фоме Замойскому, который также занимал высокую должность великого коронного канцлера.

– Образованный, скажу я вам, человек был этот Фома, – произнес Петр Иванович, жмурившийся на солнце, словно сытый старый кот. – Мать его, Варвара Тарновская, четвертая жена гетмана Яна Замойского, приложила все силы к тому, чтобы сынок получил блестящее воспитание и образование. Путешествовать любил, как наш царь Петр, и знания впитывал, будто губка. Посетил Англию, Нидерланды, Францию, а в Италии написал сочинение по фортификации. В начале шестнадцатого века на свои средства собрал войско и сражался вместе с ним против татар. Потом был в Киеве воеводой и комиссаром у казаков. С казаками дружил, со шведами воевал. Славился своей благотворительностью, поддерживал польскую академию. В общем, интереснейший был тип. Умер в первой половине семнадцатого века. Род Фомы прервался, остались лишь потомки от дальней родни, четвероюродного брата Яна, тоже Замойские. Возможно, именно их ваша тетушка и имела в виду. А что еще она писала об этой истории?

– Ничего, почти ничего, – вздохнула Катя и рассказала о сгоревшей в Рогозове драгоценной библиотеке и уничтоженных огнем дневниках отцова деда.

– Жаль, очень жаль, – огорчился профессор. – Возможно, именно в этих записках и рассказывалась история появления перстня в вашей семье. Я бы с удовольствием почитал сие сочинение.

– Тетя Вера упоминала, что разобрать написанное дедом было нелегко. Сама она смогла прочесть лишь несколько отрывков.

– Вздор. Главное, иметь терпение и сноровку. И не такое расшифровывали, – похвастался старик и поведал историю о том, как после войны ему в руки попали дневниковые записи немецкого офицера из группы армий «Север» и как долго и мучительно разбирал он эти ужасные каракули, хотя немецким владел неплохо. Но разобрал, прочитал все до последней строчки.

Разговор плавно перетек на новую тему: последнюю войну и ленинградскую блокаду. Только во время нескоро возникшей паузы Асе удалось вставить крутившийся на языке вопрос:

– Петр Иванович, а сколько, по вашему мнению, может стоить этот перстень? Ну, хотя бы приблизительно.

Старик прикрыл глаза и надолго задумался, потом поднял веки, внимательно посмотрел на свою собеседницу, почесал переносицу и ответил:

– Вопрос сложный. Даже приблизительное что-то по этому поводу сказать трудно. Но знаете, в Вене хранится вещь, сделанная руками Челлини, «Солонка Франциска Первого» называется, так вот, застрахована она на очень большую, огромную сумму. Несколько десятков миллионов долларов, точную цифру не назову, потому что не помню, а врать не хочу. Сколько стоит ваш перстень? Думаю, немало, очень немало. Учитывая, что золото высокой пробы, а рубин самый качественный, сумма получится гигантская. Даже подумать страшно. Могу посоветовать: обратитесь в Росохранкультуру, там способны подсчитать, сколько стоит то или иное ювелирное изделие из разряда исторических ценностей. Есть у них особая формула, по которой рассчитывается цена. Но повторю, цифра выйдет значительная. Так что берегите свое наследство пуще глаза. – Глянув в испуганное Асино лицо, старик попытался тут же и успокоить: – Хотя, с другой стороны, зачем красть? Продать его все равно не удастся. За границу не вывезешь. Если только в частную коллекцию. Но надо еще найти в нашем отечестве коллекционера, готового выложить такие деньги. Хотя… Вот послушайте. Однажды приключилась с одним моим знакомым престранная и очень огорчительная история, к счастью, благоприятно завершившаяся. Пропала у ленинградского коллекционера инкрустированная пудреница времен Екатерины Великой, вещь редкая и безумно дорогая. Точнее, бесценная. Этот мой знакомый, молодой человек по имени Василий, по фамилии Куприянов, работал в то время в уголовном розыске. Я и сам тогда был молод, лет тридцать, наверное, мне было, не больше…

И Асе пришлось выслушать длинную запутанную историю о похищении драгоценной пудреницы, которой занимался знакомый Петра Ивановича. Понукаемый нетерпеливым начальством, Василий Куприянов преодолел множество трудностей, а однажды едва не погиб от рук преступника, но пудреницу все же отыскал. Концовку истории профессору пришлось скомкать, потому что с прогулки вернулась шумливая компания дачников, и каждому непременно хотелось поделиться с Асей и Петром Ивановичем впечатлениями, полученными во время экскурсии. Самым важным из впечатлений оказалось появление у замка Синей Бороды красивой дамы на сверкающем траурного цвета джипе, и теперь все гадали, кто она такая, эта женщина. Катя утверждала, что последняя жена Синей Бороды, тетя Нина спорила с ней, убеждая, что это его дочь, и только Серега доказывал, что это и есть хозяйка имения.

– Ты че, Сереж, с ума сошел? – сердилась Катерина. – Эта тетка – Синяя Борода?

– Какая борода, Катюш? – меланхолично возразил Серега. – Это хозяйка дачи. Я ее неделю тому назад видел. Слышал, как она со стражем беседовала, указания давала, как, значит, столики в саду для гостей расставить и что с сохнущей елкой делать. Он у нее за сторожа, за садовника и за дворецкого. Еще шофер есть и кухарка. И муж, между прочим, имеется, но и он тоже не Синяя Борода. У него вообще бороды нет. Бритый, без, усов, если вам это интересно. Молодой, я бы ему не дал больше тридцатки. Похоже, что жена им слегка помыкает, думаю, дом с башнями выстроен по ее проекту. Наверняка за ее счет. И не такая она молоденькая, как вам показалось. Сорок пять, не меньше.

– Ну да! – не поверила Катя. – Хотя… Пластическая хирургия нынче творит чудеса.

– И дети у них есть? – заинтересовалась Нина Семеновна.

– Вот насчет детей ничего не скажу, чего не видел, того не знаю.

Произнеся свою длинную речь, молчаливый Серега словно спохватился и снова замолчал, а Катя заметила как бы про себя, но слегка обиженно: