Читать книгу "Тайна XV - Жан де ля Ир"

— А Альфа?

— В плену у моих спутников.

— Вы самый восхитительный противник.

Вдруг одним и тем же непроизвольным движением, они протянули друг другу руки, и каждый почувствовал, что рука другого дрожала.

И в голосе Сэнт-Клера чувствовалось волнение, когда он сказал:

— Благодарю вас, Коинос!

— Нет, не благодарите меня, — пробормотал начальник XV-ти. — Не произносите ее имени… Она там… Пойдемте!..

Он побежал и исчез в черном отверстии лестницы. Никталоп последовал за ним.

Вдруг открылась дверь и Сэнт-Клер не видел больше плеч и затылка… Блеск электричества в великолепной комнате поразил его взор; глухой голос проговорил:

— Вот она!.. Войдите! Будьте счастливы!

И Сэнт-Клер, сильнее взволнованный, чем когда бы то ни было за всю свою полную приключений жизнь, Сэнт-Клер очутился перед молодой девушкой, которая при виде его, испустив громкий крик, упала полумертвая на глубокий диван, на котором сидела…

И оба любовника — потому что это слово подходило к ним, конечно — оба любовника, забыв все, забыв далекую землю, окружающую их среду, прошедшие и будущие опасности, убаюкивали себя в объятиях друг друга безумными словами и поцелуями… И ни тот, ни другая не сознавали, какое безумие было в этот момент думать только о любви. Каждый из них предавался той сладости, которую никогда не знали ни Никталоп, ни Ксаверия…

Роковая слабость!

Дверь открылась и вошел человек, за ним другой.

Первый был Оксус, второй Киппер.

Они стали с двух сторон двери.

Оксус подал знак.

Двадцать черных невольников, черных, голых, огромных; двадцать диких и безмолвных сбиров проскользнули вперед и набросились на Сэнт-Клера и Ксаверию.

В один миг Никталоп был оторван от Ксаверии, схвачен и унесен…

— Теперь к следующему! — сказал Оксус.

И закрыв перед пораженной девушкой бронзовую дверь, учитель и Киппер прошли в соседнюю комнату.

Там, лежа на диване, положив голову на колени Ивонны, Коинос, казалось, спал. Совсем по-детски молодая девушка гладила своей тонкой рукой бледный лоб коллоса.

— Коинос! — сказал голос.

Он вскочил и увидел Оксуса, Киппера… Как громом поразило его ясное сознание того, что произошло здесь поблизости, за минуту перед тем…

И в припадке страшного гнева, он бросился на Оксуса с кулаками.

Но он был остановлен целым укреплением из десяти широких грудей, голых, черных, непоколебимых. И в свою очередь он был схвачен, поднят, унесен…

Так же как и Ксаверия, Ивонна осталась одна.

Через несколько минут обеим сестрам, благодаря явлению телепатии, в одно и то же время пришла мысль и желание соединиться друг с другом.

Не видя одна другой, так как их разделяла стена, они обе поднялись в одну и ту же минуту, сделали одинаковые жесты, одинаковое число шагов…

Но у двери, которую они беспрепятственно открыли, каждая из них нашла негра, который могучей рукой преградил ей путь.

Ивонна яростно вцепилась в руку своего стража, который улыбнулся и мягко, но с силой отвел молодую девушку на средину ее комнаты.

Ксаверия, та сразу остановилась перед протянутой рукой. По ней пробежала нервная дрожь гнева и досады. Но она почувствовала, что ее страж смотрит на нее… Она подняла голову и в одно и то же время улыбающаяся и властная, едва охваченная пеплумом из белой фланели, который обрисовывал ее фигуру, она погрузила свои глаза, свои чудные глаза в глаза черного цербера… Тот задрожал, хотел бороться и побежденный закрыл глаза…

Его протянутая рука дрожала…

Ксаверия не настаивала. Она отступила на шаг и закрыла дверь… И негр не видел ее более…

VI

Суд XV-ти

В восемь часов десять минут утра, зал трибунала был наполнен братьями-союзниками; негры из стражи Оксуса, с электро-зеркалами в руках, стояли у дверей. Зала была та же, что служила для заседаний. Но ее иначе устроили.

На эстраде, один, сидя в кресле с высокой спинкой, прислоненной к стене, председательствовал Оксус. Направо и налево стояли два негра, опираясь на обнаженные мечи, концы которых вонзались в ковер.

Перед ними, в десяти шагах, стояли три скамьи, между которыми находился проход, по которому мог пройти один человек.

Со стороны Оксуса, между краем скамеек и самим Оксусом стояло одинокое кресло на высокой эстраде, это было кресло обвинителя. Правила требовали, чтобы только один Оксус оставался с незакрытым лицом. Братья были замаскированы чем-то вроде капюшонов, с прорезанными отверстиями для глаз.

Одно обстоятельство давало братьям большой повод к удивлению, это было то, что обвиняемых было три, потому что было три скамьи.

По знаку Оксуса, дверь отворилась и вошел человек, с головой покрытой капюшоном; это был обвинитель. Он сел в кресло.

Тотчас, следуя ритуалу, все двенадцать человек сели.

Вошел Коинос… Чернокожий, вооруженный мечем, следовал за ним.

Бледный, спокойный, с гордым взором, держась прямо, с решительным видом, Коинос пошел и сел на среднюю скамью. Негр стал направо…

Появление Коиноса никого не удивило, но оно было принято глухим ропотом неопределенного характера.

Потом вошел другой негр. Он стал направо от одной из скамей, остававшейся пустой. Это значило, что один из обвиняемых отсутствовал и должен был быть судимым заочно.

В душах братьев любопытство все возрастало.

Но любопытство сменилось изумлением, когда увидели появление третьего обвиняемого. Этого никто из двенадцати не знал.

Он держал себя мужественно и просто. Его странные глаза ночного хищника, его лицо правдивое и спокойное, полное благородства, блистало умом: все это поразило судей…

Под капюшонами глаза блестели ненавистью, потому что это был враг; брат, жених или любовник одной из пятнадцати девушек!..

Оксус, не вставая, сказал:

— Судьи, произнесите клятву!

Встав все вместе, братья произнесли одним тоном:

— Мы клянемся быть беспристрастными и справедливыми, взвешивать все за и против, и если обвинение будет доказано, применять закон XV-ти.

Тогда обвинитель поднялся, снял свой капюшон… и все увидели лицо Киппера.

Холодным и ясным голосом он сказал:

— Если обвинение лживо, я займу место обвиняемых, и казнь, которой достойно их преступление, будет применена ко мне.

— Таков закон XV-ти — воскликнули судьи в один голос.

— Пусть обвинитель говорит, — сказал Оксус. — Мы будем судить.