Читать книгу "Двойная западня - Андрей Кокотюха"

Пастух мог бы не рассказывать обо всем так подробно: Хижняк, услышав условия задачи, и без Олега знал, что его сестра Анюта была обречена. Причем, будучи девушкой, она, как ни прискорбно это звучало, была обречена еще и на торговлю собой за дозу. Пастух надеялся, что до этого не дойдет. Отчасти его надежды оправдались: Аня связалась с одногодком, который дал ей попробовать героин, но проституткой не стала. К чести парня — хотя честь была несколько сомнительной, — он обеспечивал подругу кайфом, добывая средства к наркоманскому существованию квартирными кражами. Потом его посадили, но Аня знала дилера, который продолжал исправно снабжать ее «дурью».

Дилером оказался местный участковый.

Деньги, оставшиеся от друга, быстро закончились. Участковый предложил расплачиваться натурой. Аня отказалась. Участковый пожал плечами и не торопил события — другого поставщика у девушки не было. А действовал он по схеме: зная и крышуя всех продавцов в Поселке, он просто запретил продавать «товар» определенной девушке. Аня была не первой, попавшей в такие тиски: так участковый обламывал строптивых девчонок-наркоманок, заводя себе целый гарем.

Только он недооценил Анюту Пастух. Она стала у него последней. Отдавшись за дозу, девушка получила ее. Затем вытащила из кобуры пистолет участкового, с которым тот не расставался никогда, но, раздеваясь для секса, все-таки снимал ее вместе с остальной одеждой. Он не успел опомниться, как Анюта, разобравшись с предохранителем, выпустила ему в голову одну за другой три пули. А потом позвонила брату, который, благо, как раз в этот время был в Новошахтерске.

Примчавшись на место преступления, Олег первым делом стер с рукоятки табельного «макарыча» отпечатки пальцев сестры, а потом популярно объяснил: из-за убийства офицера милиции, даже если он торговал наркотиками и крышевал других, на уши поднимут весь Поселок. На нее обязательно выйдут, это всего лишь вопрос времени. Потому Пастух велел сестре идти домой и сидеть там тихо. Сам же позвонил в милицию, признался в убийстве, при этом заявив о преступной деятельности своей жертвы и, в частности, о том, что участковый домогался его сестры. Аня, которой брат велел ни в коем случае не принимать душ, подтвердила: да, она наркоманка, дурь давал участковый, он ее изнасиловал, она пожаловалась брату, дальше — ясно.

Экспертиза установила половую связь жертвы с гражданкой Пастух, только смягчающим обстоятельством это все равно не стало. Сор из избы решили не выносить. План Олега по прикрытию сестры удался в той части, что ее действительно ни в чем не заподозрили. Остальное не получилось: Пастуху пришили сто пятнадцатую, часть восьмая — убийство лица, находящегося при исполнении служебных обязанностей. Олегу советовали признать вину и не рыпаться, ведь на воле остается его сестра. В качестве компенсации девушку определили в больницу, и сейчас Аня держалась уже больше года. Только жизни ей все равно не давали. Убитый имел очень влиятельного родственника, которому не нравилась сама постановка вопроса: наркодилер в погонах насилует юную наркоманку, за что ее братец стреляет в него из его же табельного оружия. Прекрасно зная, что это не просто правда, а самая что ни на есть правда, родственник убитого участкового категорически демонстрировал, что ему не нравится, что Анна Пастух до сих пор живет в одном с ним городе, и вообще — до сих пор живет.

И его, и часть новошахтерской милиции очень устроил бы труп Ани, найденный однажды где-нибудь на куче мусора. Вскрытие показало бы смерть от передозировки наркотиков.

Так родственники и друзья жертвы могли окончательно успокоить свою совесть.

К счастью, у всех пока хватало своих дел, потому об Ане вспоминали нечасто. Однако и не забывали совсем, периодически напоминая о себе и о том, что девушка зажилась на этом свете. Бежать ей было некуда, для этого как минимум нужны были деньги.

Обо всем этом сестра рассказывала брату оба раза, когда им разрешали личные свидания. И сейчас, получив неожиданный, фантастический шанс выбраться из колонии, заработать какие-то деньги и вытащить сестру из пекла, в котором та оказалась, Олег Пастух задался целью в полной мере его использовать.

Он мог бы не говорить так долго и эмоционально — Хижняк понял его с полуслова и слушал ненужные подробности только потому, что им предстояло проехать через весь город к Поселку. От своего Пастух не отступится, это к бабке не ходи, понимал Виктор. Но также понимал и другое: боеспособная группа, какой он еще утром считал свою команду, вдруг получила сразу два слабых звена — парня, севшего за чужое, и его сестру, пускай вылечившуюся, но все-таки наркоманку, которую Олег хотел забрать с собой. Он поставил Виктора перед фактом: или Анна будет жить вместе с ними, пока все не закончится, или он возьмет ее и сделает из Новошахтерска ноги.

— Далеко убежишь? — поинтересовался Хижняк и тут же уточнил свой вопрос: — У вас, детский сад, еще тогда, когда все случилось, шансов уйти, залечь на дно и переждать бурю было очень мало.

— Я понял. Потому и взял все на себя. Только вот объяснить себе не могу…

— Я объясню, о чем ты тогда думал. Сестра-наркоманка, ее уже в первое утро вашего побега начнет ломать. Куда ее? Это обуза, Олежка. Так, нет?

— Гиря на ногах, — подтвердил Пастух.

— Допустим, сдал бы ты эту «гирю» куда-нибудь. У вас потребовали бы документы. Документов нет — ладно, тогда врач имеет право вызвать милицию. Дальше объяснять?

— Не надо.

— Сейчас ситуация не поменялась. Вы тоже не уйдете далеко. Почему — ты сам знаешь.

— Да. Хотя Аня уже год чистая, не колется… Даже сигареты не курит. Ты разве не прикроешь, Виктор? После всего, что услышал?

Бросив на него короткий взгляд, Хижняк понял: парень и впрямь рассчитывал, что кто-то здесь поможет ему решить его проблему вот так, одним махом.

— Ничего оригинального, Олег, я не услышал. А начет прикрытия скажу — делать мне больше нечего, как в своем положении еще и спасением вашей семьи заниматься. Ты хлопец благородный, за сестру в тюрьму пошел. Сколько тебе, двадцать пять? А мне, брат, считай сороковник. И я не добрый волшебник. Я вообще не очень хороший человек. Я сочувствую вам, ребята, но поддержка моя — только моральная. Мои обстоятельства, старик, покруче твоих. Только не заставляй меня про них рассказывать. Лучше на слово верь.

— Я верю. Для чего мы тогда едем?

— Давай остановлю машину. Выйдешь, а дальше сам. У меня при себе сотни три баксов в кармане. Чем могу… — Виктор замолк, следя за дорогой. — Или ехать?

Теперь затихли оба. Играли в молчанку до ближайшего светофора, а потом Хижняк спросил:

— Направо, налево, куда дальше?

— Направо.

— Долго еще?

— Минут десять-пятнадцать. Вот уже Поселок. Этого Хижняку тоже не нужно было специально говорить.

Возведенные квадратно-гнездовым способом одинаковые понурые четырехэтажные «хрущевки» больше напоминали дома барачного типа. Даже то, что Поселок, соответствуя чьей-то задумке, утопал в буйной августовской зелени, не делало здешнюю атмосферу веселее.