Читать книгу "Убийство церемониймейстера - Николай Свечин"

М-да. То, что поиски безуспешны, еще не страшно. Девку ищут всего несколько часов. Переехала и не успела пока сдать паспорт на прописку. Но почему Юрий хочет сообщить подробности лично? Пробыл бы там день-другой, дождался обнаружения «жрицы», снял бы показания, тогда и домой. Но он торопится. Значит, что-то случилось, чего не скажешь в телеграмме. Лавинэ не просто съехала, а сбежала? Скорее всего. Значит, алиби Дуткина трещит по швам. Лыкову вдруг стало жаль Простака. Он, конечно, что называется, с зайчиком[35]. Но ведь не злой. Над ним легко насмехаться, и многие так и делают. Но в то, что Илиодор Иванович был соучастником убийства, сыщик уже не верил. Последняя беседа с глазу на глаз убедила его в этом окончательно. Осведомитель Борис назвал Дуткина оголтелым. Но и у оголтелости есть оттенки. Корпулентный недотепа действительно тронулся умом в части придворной мишуры. Идея фикс налицо. Но имеется рубеж, который Дуткин никогда не перейдет: он боится Бога. Он вообще некрепок духом. Есть слабаки, способные на подлость, и есть неспособные; финансист из последних. И сейчас он нуждается в защите Алексея. Потому что, судя по всему, кто-то подстраивает улики против него. Исчезновение единственного свидетеля не может быть случайностью. И отосланные письма не возвращаются обратно. Надо дождаться Валевачева, узнать подробности и тогда решать.

Лыков до вечера прокручивал в голове разные варианты. Что, если найти француженку не удастся? Кто еще может подтвердить, что в воскресенье пятого июня Дуткин был в Москве? Опрашивать кондукторов в вагонах первого класса? Простак катается часто, должен примелькаться. Кроме того, есть буфетчики. На Николаевской дороге семь буфетов, кто-то должен опознать титулярного советника по карточке. Но суды не любят таких вот свидетелей. Что у кондуктора, что у буфетчика перед глазами проплывают в день сотни лиц. А с пятого июня прошло уже две недели. За это время в поездах проехали тысячи. Чего стоит такое свидетельство? И будет ли оно твердым? Фразы вроде «кажись, он» присяжных не убедят… Нужно что-то совершенно надежное, чтобы перевесить факт обнаружения письма.

День не дал ничего нового. Вечером Лыков снова поехал на Вознесенский проспект, взял Василия Лукича и привез его в департамент. Когда дедушка вошел в камеру к Дуткину, оба сначала опешили. А потом обнялись и зарыдали, как дети… Толстяк чувствовал: произошло что-то не в его пользу, но спросить побоялся. Алексей тоже молчал – ему пока нечего было сказать.

Ночью сыщик спал плохо. Он несколько раз ходил на кухню пить воду и в итоге встал утром с больной головой. Тяжелая мысль грызла его изнутри, мысль, в которую не хотелось верить. Как письмо Дуткина оказалось в его собственных бумагах? Ведь его должны были бы обнаружить в архиве Дашевского. Архив вывезли с Кабинетской в первый же день дознания, и Алексей давно его разобрал. Значит, страшную для финансиста записку подбросили. Когда и как? В квартире на Вознесенском это сделать затруднительно. И сторожа начеку, и Василий Лукич не допустил бы. Остается совсем уж поганое предположение: ее подбросили здесь, в департаменте. Выходит, рядом с Лыковым изменник. Тогда пропажа свидетельницы сразу получает объяснение. Жива ли она вообще? У Снулого разговор короткий…

Кое-как Алексей дождался Валевачева, и тот лишь подтвердил его подозрения. Оказалось, что московские сыщики ищут Клотильду уже третий день. Один из ее клиентов, богатый старик, подал в часть явочное прошение[36]. Розыском обнаружено, что девица съехала, забрав все вещи. Даже пианино и швейную машинку. Хозяин дома и дворник показали одно и то же: прибыл ломовик и увез барахло. Клотильда лично отдавала ему приказания. Потом рассчиталась за квартиру и сказала, что едет к маме в Париж. Когда вернется, не знает; может, и никогда… «Жрица» была чем-то взволнована и торопилась ликвидировать дела. И теперь половина разгульной Москвы горюет. Клотильда была девка красивая и заводная, люди в очередь записывались, несмотря на высокий тариф.

Юрий закончил рассказ предположением:

– Кто-то заставил ее уехать. Или напугал, или хорошо заплатил. Может, вы меня в Париж командируете? Я готов!

А Лыков слушал его и думал: ты изменник или Шустов? А может, Гольтгойер из Третьего делопроизводства? Он тоже мог. Да много кто мог! Любой сторож или курьер. Сейчас в Департаменте полиции столько развели сверхкомплектных служителей! По штату полагается иметь всего сорок две единицы. Но этого, разумеется, недостаточно для выполнения сложных задач департамента. И в итоге служит уже сто семьдесят человек! Всех заштатных именуют чиновниками для письма – большинство, конечно, без классного чина. Что это за люди? Кто их проверял?

– Ладно, – мрачно ответил начальник. – В Париж поедешь, когда станешь вице-директором. А пока ступай в градоначальство, лови Снулого. Других поручений у меня для тебя нет.

Валевачев отправился выполнять приказание, а Лыков поехал на Кронверкский, 63, в первый участок Петербургской части. Участковый пристав капитан Брехастов принял сыщика настороженно. Год назад они поссорились на совещании у полицмейстера отдела. Дознавалось страшное массовитое убийство на Большой Пушкарской, в котором погибли четыре подростка. Брехастов отказался выделить для министерского чиновника городовых. Капитану тогда объяснили, что Лыкову необходимо оказывать полное содействие, чего бы он ни потребовал. Брехастов затаил обиду, поэтому был сейчас холоден и хмур.

– Капитан, – сказал сыщик, – мне нужно знать фамилию и адрес одной дамы. Она проживает где-то в вашем участке. Звать Мария Евдокимовна, вдова тридцати лет. В Мокрушах у нее остались от супруга лабазы, и она сдает их в аренду.

Пристав помолчал, теребя роскошный ус (не то что у Дуткина!). Потом, не обнаружив в словах гостя подвоха, вызвал своего помощника. Они посовещались между собой вполголоса, но вдову никто не вспомнил. Тогда послали за околоточным с Мокруш. Явился степенный дядька аж с пятью медалями. Он выслушал Алексея и сразу сказал:

– Как же! Это госпожа Голендеева.

– Точно? – нахмурился пристав.

– Больше некому. Вдова тридцати пяти годов, но выглядит на тридцать. Волос светло-русый, глаз серый, росту два аршина четыре вершка[37]. Сдает в аренду четыре лабаза, что остались от покойного мужа.

Лыков спросил околоточного, что собой представляет госпожа Голендеева. Тот описал ее положительно. Женщина немного взбалмошная, но добрая. Бедным помогает. В частной жизни, что называется, открыта для предложений. Проще говоря, хочет замуж… Однако разборчива и при деньгах, поэтому поиск жениха затягивается. Правда, неделю назад вдова попалась надзирателю веселая, сказала, что готовится к свадьбе. Язык длинный, бабий, да… Но приветливая.

– Похоже, она, – согласился Алексей. – А где проживает, знаете?

– Еще бы я свой околоток не знал, – удивился дядька. – Живут в собственном доме в Татарском переулке.