Читать книгу "Княгиня Ольга - Александр Антонов"

Все дни пребывания в Берестове Ольга и Григорий были предоставлены сами себе. Даже Павла им не мешала, потому как у нее своих хлопот было полно. Да и княгиня ей прибавила заботы, по просьбе Григория велела через Павлу берестовским мужикам найти большой камень — валун и привезти его в село, положить на холме близ Перунова капища. Павла исполнила эту просьбу, сама ходила с мужиками по заснеженным полям и оврагам. А как нашли камень, то пришлось делать волокушу, ибо сани не могли его выдержать. Тянули камень цугом пять лошадей. Как втащили на холм, княгиня Ольга и отец Григорий вышли из терема посмотреть на него. Княгиня недоумевала: зачем этот плоский, почти квадратный камень? А отец Григорий был доволен им, ходил вокруг, поглаживал. Ольга заметила сие и, чтобы удовлетворить женское любопытство, спросила:

— Для какой нужды тебе сия глыба?

Священник счел, что время для ответа удачное, сказал:

— Ты, матушка княгиня, не посетуй на меня. Как ехал в Берестово ночной порой, было мне явление архангела Михаила. Он же сказал, чтобы я побудил тебя поставить здесь Божий храм. И потому попросил добыть сей камень, дабы на нем утвердить твою волю, ежели ты примешь пожелание архангела Михаила.

— Ишь ты, что возомнили с этим архангелом Михаилом. Это как же я должна утвердить? Ведь я есть идолопоклонница. Вон их сколько, богов‑то моих.

— Ты уже не идолопоклонница, ты на пути к иной вере. И потому твоя забота о храме явится благой.

— Что же я должна сделать теперь?

— Позови берестовских селян и вознеси при них всего четыре слова. Способна ли ты на сей подвиг? — Глаза Григория сверкали задором и лукавством, словно вызывали Ольгу на поединок.

Она же, озорством с детства одержимая, приняла вызов.

— Какие же это чудодейные слова мне должно вознести?

— Достойные великих людей. Сказать, дабы ты изрекла их? Или сомневаешься в себе?

— Велю сказать.

— Смотри же, матушка княгиня, потом их тебе принародно возвысить.

— Не мешкай, святой отец, не испытывай мое терпение, — голос Ольги прозвучал властно, глаза полны решимости, лицо помолодело.

Величава, красива под лучами низкого зимнего солнца стояла перед Григорием Ольга. Ну только бы под венец! И мелькнуло у него такое, от чего похолодело сердце: «Господи, она же вечная, она и отроковицей была такой, как ноне!» Но пора было отвечать Ольге, дабы и впрямь не испытывать ее терпения. Григорий сказал:

— Вознесешь пред берестовцами так «Бысть здесь храму Божьему!» — И Григорий показал на вершину холма.

Ольга поняла, что сей изборский жилец и учитель толкает ее на невозвратный путь. Скажет она принародно эти слова — и сожжет за собой последний мост, явится отступ ницей веры отцов уже открыто. Да надо было знать Ольгу: она не только была озорна в отрочестве, но и дерзка, смела, решительна в зрелом возрасте. Теперь же, когда уже виднелась заснеженная вершина ее жизни, тем паче ее ничто не пугало. И она позвала старшего из телохранителей, светловолосого синеглазого воина в кожаных доспехах, и повелела:

— Ступай, Брячислав, пусти воинов по селу, пусть зовут народ на площадь. Хочу видеть всех, от малого до старого.

— Исполним, матушка княгиня, — ответил Брячислав и побежал к своим воинам, послал их по улицам села.

И они бежали с криками: «Все на площадь, все на площадь! Стар и мал! Стар и мал!»

Село Берестово невелико, улицы — крестом, дабы кучнее стоять домам за частоколом. И потому все берестовские вскоре же собрались на площади. Бабы держали на руках малых детишек, а кои побольше держались за подолы матерей. Шли старики и старухи, опираясь на плечи внуков или постукивая о землю батогами. Как собрались берестовские, тиун Роман, крепкий мужик с русой бородой, поклонился Ольге:

— Все мы тут, матушка княгиня. Повелевай! — Роман повел рукой над односельчанами, и стало тихо, как в безветрие в зимнем лесу.

— Слушайте все! — начала Ольга. — Вот перед вами священник отец Григорий. Видит он на этом холме, где стоим, храм Божий — обитель христианскую. Когда он встанет, не ведаю. Но говорю вам: быть здесь храму Божьему!

Тишина так и не нарушилась. Не понимали берестовские сказанного. Лишь удивление отражалось на лицах сельчан, да у какой‑то бабы заплакал ребенок Тиун Роман цыкнул на ту бабу и спросил Ольгу:

— Матушка княгиня, что же нам теперь делать?

— По избам идите и помните сказанное. Придет час, и все уразумеете. Тогда сойдемся здесь для дела.

Тиун распорядился, и берестовские разошлись. Хотел и Роман уйти, но отец Григорий, обхаживая камень, позвал его:

— Сын мой, подойди ко мне. — Тиун подошел, поклонился. — Есть ли у тебя коваль?

— Знамо. Наумом зовут.

— Так ты пришли его сюда.

— Сей миг и спроворю.

— И сам вернись.

Как ушел Роман, отец Григорий пояснил Ольге:

— С твоего позволения, матушка княгиня, четыре заветных слова будут вырублены на камне.

— Выруби, — согласилась Ольга.

— И год — от сотворения мира… — Григорий достал из кармана сутаны завернутый в тряпицу кусок белгородского мела и старательно вывел на гладкой поверхности камня: «Бысть здесь храму Божьему. Год 6462».

На большее, однако, ни у кого в сей день не хватило времени. К воротам крепостного тына прискакал в этот час отряд Дамора. В дубовые плахи раздался настойчивый стук рукоятью меча. И конные отроки княгини в мгновение оказались близ ворот. Брячислав поднялся на карниз, что тянулся вдоль тына, и выглянул за него.

— Эй, кого нужно? — крикнул он.

— Брячислав, открывай, — послышалось снизу, — Я десятский Дамор из дружины воеводы Претича.

Брячислав узнал Дамора, крикнул своим:

— Открывай ворота! Там наши!

Вскоре отряд спешился на площади, и Дамор поспешил к княгине, поклонившись, сказал:

— Матушка княгиня, тебе весть от воеводы Претича.

— Говори, — повелела Ольга.

— Одной велено передать, — ответил Дамор.

— Иди за мной. — И Ольга покинула площадь, увела воина в терем.

Из терема долго никто не появлялся. Воины держались в стороне от Григория. Он стоял возле камня, ждал коваля. Но в сердце закралось беспокойство. Он заметил, что воины присматривались к нему с каким‑то пристрастием. И он подумал, что у них есть тому причина. И их появление в Берестове связано каким‑то образом с ним. Не случайно же он ехал сюда тайно. Очевидно, тайное стало явным и повлекло за собой какие‑то события. Григория что-то толкнуло стереть с камня надпись. Он взял горсть снега и тщательно убрал следы мела.

В это время на площадь вышла боярыня Павла, подошла к Григорию и, увидев, что он делает, сказала: