Читать книгу "Стужа - Рой Якобсен"

Тородд долго смотрел на него, потом сказал, что теперь и вовсе теряется в догадках.

— Какое отношение имеет этот рассказ к тем двум рыбакам?

— Маленький слабак — это я, — ответил Гест. — А большого звали Тейтр, народ кликал его Горным Тейтром, и все — что сторонники новой веры, что приверженцы старых богов — считали его полоумным и чуть ли не чудовищем. Но я-то знаю, те и другие ошибались, потому что он спас мне жизнь, без него я бы наверняка помер.

Тородд долго сидел, не говоря ни слова.

Затем кротко сказал, что у этой истории слишком много смыслов, ему их нипочем не уразуметь, сколько бы он ни ломал себе голову.

И в приступе неприязненного раздражения он добавил, что никогда больше не станет говорить с Гестом о новой вере.

— Выходит, ты впрямь мало что уразумел, — сказал Гест. — И не воображай, будто знаешь, кто я такой. Когда мы сидели возле плавильни, и я рассказывал тебе о своих странствиях, ты не очень-то прислушивался, следил только, чтобы мой рассказ совпадал с тем, что ты слыхал от Ингибьёрг и Хедина. Нынче вечером ты был внимателен, потому что боялся.

Тородд подпер голову руками и долго сидел молча.

Гест опять взялся за весла, развернул лодку носом к берегу и замер, глядя на беззвездное небо, куполом опрокинувшееся над головою старика, над стертыми костяшками пальцев, которые он запустил в белоснежные волосы.

— Помру я через год-два, — пробормотал Тородд. — Ну, может, приведется прожить и три либо четыре. И каждый день со страхом думаю, как бы не случилось чего с Ингибьёрг.

— Теперь перестанешь, — сказал Гест, начал грести и снова остановился, глядя на капли, которые, словно текучая смола, падали с весел на черную воду. — Завтра будешь думать об этой рыбалке, снова и снова, и по-прежнему изнывать от страха, как бы я не предал Ингибьёрг, ведь она для тебя больше чем дочь. Но так и должно быть, ни больше ни меньше. А еще ты будешь думать о том, что я тебя унизил. Ведь духом ты не больно силен, раз позволяешь гнусным суждениям изничтожить прежние свои героические дела. Вдобавок я тебе нравлюсь. И ты стар.

Тородд взглянул на него, но промолчал.

— Опасный ты человек, — медленно проговорил он немного погодя. — Ты похож на самые черные мои мысли.

Прошло несколько дней, и вот вечером дозорный на мысу закричал, что на подходе корабль. Хедин вернулся из Тьотты, а с ним пятеро его людей и четверо дружинников Харека. Ингибьёрг и Гест, услышав крики дозорного, спустились к причалу встретить корабль; было полнолуние и светло, как в зимний день, а по причине затянувшегося безветрия корабельщикам пришлось взяться за весла, и к берегу они причалили, обливаясь потом и выбившись из сил. Ингибьёрг внимательно их оглядела, смерила каждого с головы до ног, оценила, спросила, как звать, какого они роду-племени и откуда.

— Не знала я, что дела у Харека так плохи, — заметила она, — всего-то четверых людей смог прислать.

Хедин вышел на берег, отвел ее в сторонку и сообщил, что, по словам Харека, ей хватит своих людей да этих четверых, ведь родичей у Транда Ревуна мало, а друзей и того меньше, вдобавок он рассорился с ярлом, потому что много лет кряду грабил народ на севере, забирал дань, причитающуюся ярлу. Кстати, именно Харековы воины так сильно потрепали шайку Транда, что Гест с Ари сумели ее одолеть. Стало быть, что до мести, то она вполне может обрушиться и на Харека.

— Значит, трусости его мы обязаны этакой жалкой помощью?

— Ты же просила людей вовсе не из-за Транда Ревуна, — сухо бросил Гест, когда Хедин удалился.

— Накорми их и устрой ночевать! — крикнула Ингибьёрг Тородду. — Они останутся здесь и работать не будут, разве что сходят с Гестом да с Рунольвом на охоту зимой, коли я попрошу. Но… — Она осеклась и подошла поближе к дружинникам, которые выгружали на берег оружие и снаряжение. — Вот он мне знаком, совсем ребенок еще… Кто ты?

Невысокий парень сошел на берег, стал перед нею, сорвал шапку с головы, почтительно поздоровался и сказал, что зовут его Грани, отец ему Тормод сын Гейра, а воспитывался он у одного из Харековых дружинников.

Ингибьёрг, положив руку парню на плечо, смотрела ему в глаза, он спокойно выдержал ее взгляд.

— Господь велик! — прошептала она и вдруг залилась краской, глаза закрылись, грудь бурно вздымалась и опадала, словно она бегом бежала от усадьбы до креста на скале. Потом резко повернулась и твердым шагом направилась к дому.

Грани впрямь был очень молод, немногим старше Ари, волосы светлые, курчавые, нос заостренный, рот широкий, скулы чуть выступающие, фигура стройная, движения по-кошачьи мягкие, гибкие. Он вдруг вопросительно посмотрел на Геста, но ответа не получил и явно испытывал недоумение.

Руки и одежда Грани выдавали, что на веслах ему сидеть не пришлось, и Гест спросил себя: кто не гребет, когда все поневоле берутся за весла? Вслух же сказал, что, если Грани будет чем недоволен, он может обратиться к Хедину как к здешнему управителю, и Хедин слышал эти его слова. Однако уже два дня спустя Грани пришел к нему, к Гесту, и объявил, что намерен работать, а не лежать лежнем да есть, ровно богач какой, тут не вейцла,[54]и он не попрошайка. С той поры он присоединился к Рунольву и Гесту, ходил с ними в горы и в море или занимался разными делами в усадьбе.

Гест не спросил у Ингибьёрг, почему, увидев Грани, она так странно себя повела. И первое время вообще его избегала. Но Гест заметил, что она украдкой наблюдала за парнем, однако, стоило тому посмотреть на нее, тотчас прятала глаза; она о чем-то усиленно размышляла, что-то искала в памяти и, увы, не находила. Вопрос все равно остался. А вот осень ушла. Быстро сменилась вьюжной зимою, которая тоже ушла, ближе к Рождеству ветер утих, и воцарилась та ледяная стужа, что тянется без конца, точно плывешь на парусной лодке при восточном ветре под сверкающим звездопадом; для Геста все это было испытанием, поскольку ничего не менялось, только вот почему он хотел перемен? И тишина вдруг стала совершенно нестерпимой. Напоминала о смерти, о мире, который он оставил. А однажды ночью он проснулся от громкого голоса Ингибьёрг, лицо у нее было умиротворенное, как у умирающего Гудлейва в священниковой конюшне, но губы осторожно шевелились, и из пухлого рта звучал низкий мужской голос — напевная литания, в которой Гесту мнилось что-то знакомое. Он разбудил Ингибьёрг, спросил, кем она была.

— Я Ингибьёрг, — отвечала она с закрытыми глазами. — Дочь Раннвейг и Эйвинда сына Эйрика, сына Харальда, сына Торира…

— А кто такой Грани?

— Сын Ингибьёрг и Сигурда сына Хрута-Транда, сына Горма, сына Падрека священника… — Тут она проснулась, уставилась на него во все глаза. — Кто ты?

— Торгест сын Торхалли сына Стейнгрима, сына Торгеста сына Лейва, что приплыл в Исландию и поселился в Йорве, когда Норвегией правил Харальд Прекрасноволосый.