Читать книгу "В ожидании Конца Света - Марианна Гончарова"

Однако радует, что у меня, например, есть константа: любовь моя к моей высшей драгоценности, к моим детям и внуку, к родителям. Любовь к родным, к сестрам, к племянницам. Любовь к Чаку — моей преданной покойной собаке. Этого никто у меня не отнимет, эта любовь меня никогда и ни в чем не разочарует, не обманет. Она величина постоянная.

05.12

Где мои очки? Где очки?

Что это? Ааа, книги. Три новые книги. Купила и положила на ночной столик, думала, вот сделаю все, что наметила, лягу и буду читать… Или проснусь, сварю себе кофе, опять лягу и буду читать потихоньку. А сколько книг я мечтала просто перечитать. А сколько фильмов пересмотреть! «Римские каникулы». «Старший сын». Или «Мимино»…

Вот! «Мимино»!

Там есть такой отрывок, в этом фильме. Такой теплый, такой человеческий, такой хрупкий… В фильме «Мимино».

Значит, Валико Мизандари звонит в Телави, а ему р-раз! и перепутали — дали Тель-Авив. Ну, оно же на слух похоже. Telavi — Tel-Aviv. И там, в Тель-Авиве, снимает трубку тоже грузин. Случайно так получилось. А может, и не случайно. И они вдвоем — Валико и тот Исаак — поют песню. Тихонько и душевно поют. Как будто одни на всей планете. Как будто под летним низким звездным небом рядом сидят и поют. Это с ума сойти как сердечно. Сколько смотрю, все время плачу. Потому что очень честно, просто, без пафоса:

Жужуна цвима мо-о-о-овида,

Диди миндори данама.

ДАнама, данама, данамА,

Диди миндори данама.

И как они придумали такое? Они, эта прекрасная компания, Виктория Токарева, Георгий Данелия и Резо, прекрасный, мудрый, восхитительный Реваз Леванович Габриадзе. Не придумали, нет. Зачем придумали? Списали из жизни. Это ведь сейчас сел, поехал, встретился, обнялся, песню поешь. А тогда только случайно по телефону можно было спеть.

Жужуна цвима моо-о-овида…

— Эта песенка, — говорит Тинико, моя подруга любимая Тинатин Мжаванадзе, — про грибной дождик. Про свежий теплый дождик, что смочил лужайку, большую лужайку.

Вот они в этом кино стоят вдвоем, Исаак и Валико, на планете стоят, один в одном конце планеты, второй в другом, и поют про грибной дождик.

Данама, данама, данама,

Диди миндори данама.

Исаак плачет. И я плачу. Зрители плачут. На сердце теплеет. И мне так хорошо. А когда мне хорошо, значит, моим родным и друзьям хорошо, если моим друзьям хорошо — вокруг них всем хорошо… Я так думаю.

* * *

Дорогое Мироздание, умоляю, прошу…

Нет.

Где тот портал, тот самый портал. Я бы попросила. Я бы осмелилась. Хоть один раз, лично, потому что это очень важно. Это очень важно.

Бог-Бог, слушай, можно, мы соберемся всей семьей, так? Позовем друзей и еще друзей наших друзей позовем, да? И накроем стол, ладно? И посмотрим «Мимино». И все. Больше ничего не прошу. Ну хорошо, если не весь фильм, только этот отрывок, можно? Вот этот вот, где Исаак и Валико поют песню про грибной дождик. А?

* * *

Странно. Уже почти утро. Половина шестого… Но почему же так темно?! Почему же так темно?

Что за шум? Что там за шум за дверью? Господи, ну что там такое? Кто там? Сейчас, сейчас, я посмотрю, надо пройти по центральной половице, чтобы пол не скрипел, чтобы не будить никого, тихо, тихо… Надо нащупать дверную ручку. Где, где дверная ручка. Свет? Что это за свет? Откуда свет?! Что это? Куда я попала? Что это за длинный гулкий коридор? В моем доме нет такого коридора… Кто эти люди? Куда они идут? Кто вы? Девушка, вы… Скажите, кто вы? А вы, дети? Чьи вы? Почему вы плачете? Не бойтесь, не бойтесь, идите ко мне. Мама? Мама, куда ты идешь? Почему… Я кричу? Я не кричу. А где все? Где родители этих детей?! Не плачь, девочка, держись за руку, иди ко мне, мальчик, я тебя понесу, иди, не бойся, сейчас найдем, найдем вашу маму. Держитесь…

Боже мой, а где же мои? Где мои… все?

Где мои дети?! Боже мой, где мои дети?! Где дети?! Дети!!!

* * *

— Внимание, — чей это густой теплый баритон, — запомните важное условие. Главное — узнать друг друга! Узнайте друг друга там! — повторил голос.

Люди засуетились. Матери потянулись к детям, жены прижались к мужьям. Какие-то чужие старики растерянно звали:

— Дети! Дети! Где наши дети?! — кричали старики, пожилые супруги.

— Какие они, ваши дети?

— Мы не помним… — заплакали старики.

Я в панике металась, держа за руку девочку, мальчик сам обхватил меня за шею. Я металась от стариков к своим…

— Мама! — кричала я. — Не отходи далеко!

С мамой шли мои сестра Таня и ее дочь Ульяна.

Они шли вперед, не оборачиваясь.

— Линочка! — увидела я свою младшую дочь. — Где Андрюша, Ира? Где папа? Даня? Где мой Даня?! Даааааааня!!!

Лина тоже прошла мимо меня, не оборачиваясь, и как всегда тихо и спокойно сказала:

— Ну что с тобой? Не кричи, мамочка. Пойдем.

Мы пошли с Линой рядом. Кто-то накрыл наши плечи пледом. Кто-то промокнул мне слезы мягким большим клетчатым носовым платком.

— Спасибо, — хотела поблагодарить я, но человек уже скрылся в каком-то повороте, а мы пошли дальше. Я смотрела вслед тому человеку…

— Это ты, папка?

В фигуре человека, который укрыл наши плечи пледом и поспешно исчез в тоннеле, я узнала моего папу. Он хотя и умер год назад, но для него это ведь не причина, чтобы не позаботиться о своих родных в трудное время. И кто, кроме него, мог подумать, что нам холодно и что мне нужен носовой платок. Это точно был папа.

— Пап?!

А люди впереди меня брели молча, все спокойные, даже умиротворенные. Они только переглядывались иногда друг с другом и улыбались. Одна я металась и кричала, металась и звала.

— Ну, мам, ну перестань, ну тихо… — уговаривала меня Лина. — Все найдутся, вот увидишь. Все будет хорошо.

Фигуры уходящих людей превращались в силуэты и тени. Я уже никого не могла узнать.

— Господи! — закричала я. — Как же они найдутся?! Как же я их узнаю?!

— Очень просто, — спокойно ответил уже знакомый голос, — ты пой.

— Что?!

— Как «что»? Песенку, конечно.

Голос тихо, кротко и ласково запел любимую мной песенку:

Жужуна цвима мо-о-о-овида,

Диди миндори данама.

ДАнама, данама, данамА,

Диди миндори данама.

К нему присоединился еще один. И еще.

Голос, на секунду прекратив петь, сказал:

— Пойте! Пойте все. Не бойтесь. Пойте все, что любите.

И все стали петь, каждый свою песню.