Читать книгу "Последний Хранитель - Елена Плахотникова"

Малышка Марико и... амбал Джефферсон. Меня опять мутит от этой сцены. Знаю, что девушка выполняла свою работу, как и другие девочки матушки Су, и хорошо выполняла... Но другие – это другие, мне до них дела не было, а вот Марико...

Ладно, к черту! Все случилось так давно, что уже забылось. Почти забылось. Зачем помнить о том, что было в другой жизни и в другом мире. Нужно думать о чем-то хорошем, например о маленьких, быстрых ножках Марико, что танцевали на спине Джефферсона еще в тот первый раз, когда мы зашли к матушке Су. И к черту, к дьяволу то, что я увидел в другой раз!

Мерантосу нужен массаж? Вот и будем вспоминать как Марико его делала. Она что-то напевала, постукивая в маленький бубен, и порхала, порхала над спиной. Бабочка Марико...

«Нет, я не могу вспомнить!» – Я швырнул эту мысль как камень в лобовое стекло.

«Я помогу», – отозвался Хранитель.

«А толку? Все равно я не сделаю то, что она...»

«Сделаешь. Я помогу».

«Но я же не Марико! Я не умею...»

«Ты станешь ей. На время».

И я почему-то поверил Хранителю и перестал с ним спорить.

34

Симорли. Воин из клана Котов

...темнота. Она забрала меня и унесла далеко-далеко. Там было много огоньков разного цвета, больших и маленьких. Одни огоньки держались вместе, собирались в маленькие стаи, другие – одиночки, эти сами по себе. Им хорошо и так.

«Нет! Не хорошо, – вдруг пришло понимание. – Они должны оставаться одиночками, иначе...»

Красный огонек стал приближаться к желтому, вот они соединились, слились и... уже не красный, а багровый светлячок быстро двинулся к стае из трех огоньков. Потом огоньков не стало, а светлячок вырос в огненный шарик. Быстрый, голодный, алчущий силы других огоньков и выпивающий ее вместе с жизнью. А за ним оставалась тьма и пустота. Багровый шар становился все больше, на него уже больно смотреть, но если посмотришь в сторону, то взгляд тонет во тьме, захлебывается пустотой. Огонь и тьма. Тьма и огонь...

Я смог сдержать рык, раздирающий горло, успокоить Зверя, что заворочался внутри, и громкий стук в груди стал тише.

Не знаю, что я увидел и куда попал. Не помню даже, как я оказался на гладком и прохладном камне. Прохлада была и вокруг меня, и запах... пахло приятно и незнакомо. Были и знакомые запахи: пахло Зовущей, я не видел ее, только знал, что она где-то рядом, еще пахло Охотником и Старшим Медведем. Был еще запах крови и меха – это четырехлапый соплеменник Зовущей. А этот запах – мех и что-то остро-волнующее – его я узнать не смог. Открыл глаза, поднял голову и встретился взглядом с Ипшей.

Кот-прародитель! Какие испытания ты посылаешь мне...

Спокойно отвернулся, не слишком быстро, чтобы не выказать страха, но и не слишком медленно – долгий пристальный взгляд могут принять за вызов. Как и на кого смотреть – это тонкое умение, ученик станет воином, когда постигнет его.

А вот и они, те, чей запах я учуял прежде, чем их увидел: Зовущая, Четырехлапый, Охотник, Медведь, а где же?.. Запах вожака есть, а его самого нет. Я осмотрелся, принюхался: наставник был здесь и куда-то делся.

– Где... мы?

Мой голос стал хриплым и скрипучим, будто говорил не я, а ветер качал сухое дерево.

Воин из клана Медведей едва взглянул и тут же отвернулся, не увидев во мне ничего интересного. Он стоял возле больших ступеней, смотрел вверх и, кажется, чего-то ждал. Будь Медведь охотником, я бы подумал, что он поджидает добычу. Опасную добычу, что тоже может охотиться. Я смотрел на Медведя дольше, чем позволяет вежливость, и все же чуть не пропустил знак, принятый между воинами. Едва заметное движение пальцев, совсем простой сигнал: «Иди ко мне».

– Мы в убежище, – сказал Медведь, когда я остановился рядом с ним. – Это вожак принес тебя сюда.

И я перестал смотреть на начинающийся восход. Мне стало вдруг жарко и душно, в глазах защипало, и я заморгал. Наверное, в них попала пыль, а не давно забытые слезы. Воины не плачут. Если они настоящие воины, а не позор своего клана.

Наставник нес меня, а я ничего не почувствовал! Даже проснуться не смог! Что он подумает обо мне? И что подумают другие?..

– Мне нет до этого дела. – Медведь не смотрел в мою сторону, но как-то узнал, что творится со мной. – А они ничего не поняли.

Он не стал говорить, кто «они», но я все равно понял, о ком он сказал. Законы воинов знают только воины. Старший мог бы напомнить мне это, но не стал, и я в мыслях поблагодарил его за молчание. Даже знаком я не мог показать, как мне нужно его прощение.

– А он?.. – спросил я, чтобы не молчать.

– Вожак ушел за моим сыном.

– А когда?.. – начал я и тут же замолчал.

Зачем я стал спрашивать? О чем хотел узнать? Ведь ничего умного я спросить не мог. Когда ушел вожак? Чутье подсказывало, что не очень давно. Когда он вернется? И что Медведь мог ответить?.. Что вожак вернется, когда сможет, так это я и сам знаю. Когда придет Карающая? Скоро придет, и это я тоже знаю. Успеет ли вожак вернуться? А вот этого не знает никто. Так о чем же я хотел спросить и какой ответ хотел услышать?

Мне опять стало жарко. Медведь подумает, что я глупее детеныша, еще не принятого в клан.

– Я пойду, посмотрю, где они, – быстро сказал я и побежал по ступеням, опасаясь, что воин остановит меня.

Но он не стал останавливать ни словом, ни силой. Ни в этот раз, ни во все остальные.

Наверху было очень жарко. Даже ветер не спасал от жары. Он только нес горячий песок и сильно бил им по телу. Песок скрипел на зубах, забирался в нос и в уши, заставлял закрывать глаза. Приходилось разворачиваться и спускаться в убежище. Но долго оставаться внизу я не мог и опять выбирался наружу, в горячее красноватое утро, чем-то похожее на мой непонятный сон.

Дверь в убежище начала закрываться, а наставника все еще не было. Я был снаружи, когда расколотая каменная плита, что лежала на песке, вдруг зашевелилась. Мне показалось, что она хочет стать целой и оставить меня под Очищающим огнем. Я быстро – очень быстро! – спустился в убежище и увидел, что большой воин внимательно смотрит на меня.

– Они уже возвращаются, – сказал я, стараясь, чтобы голос не дрожал.

Рассказывать об ожившей плите не стал. Иногда из-за жары можно увидеть и не такое. Даже вход в убежище, возле которого стоял Медведь, мне показался меньше.

– Я удержу эту дверь. Им будет куда войти.

Дверь?! Не думал, что этот воин умеет шутить. Назвать дверью стену, что вдруг ожила и начала двигаться... Потом я забыл о шутке и об ожившей стене – наставник вел раненого, но к убежищу они шли очень медленно. Я поднимался наружу еще трижды, а потом Медведь запретил. «Не отвлекай меня», – сказал он, и я охотно подчинился его запрету. Надеюсь, он не заметил, насколько охотно. Когда я проходил мимо движущейся стены, то старался не дышать: вдруг она учует меня и захочет поймать? Стена шевелится и двигается очень медленно, но что, если она притворяется? Притворяется медленной и слабой, а сама все давит и давит на воина. Я смотрел, как вздуваются его мышцы, и ждал, что скоро услышу, как трещат кости и лопается шкура. Это ведь не учебный поединок, где борцов не убивают. Пока еще Медведь побеждал ожившую стену-дверь, но она не собиралась сдаваться, как давно бы уже сдался т'анг-поединщик. И сколько еще будет двигаться дверь-стена? Сколько еще Медведь сможет удерживать ее? Думать, что он отдаст за эту победу, мне тоже не хотелось. Да и сможет ли он победить?.. Чем светлее становилось наверху, тем сильнее дверь хотела закрыться. Карающая заколдовала ее. А что будет, когда Очищающий огонь заглянет в убежище, кого еще оживит или умертвит он? Если дать двери закрыться, тогда наставник останется снаружи. Может, Медведь и сделал бы так, если бы с наставником не было еще одного т'анга. А ведь воин сам сказал, что жизнь раненого важнее, чем жизни всех остальных. Значит, он скорее умрет, чем уйдет от двери. И даже мертвый не даст ей закрыться. А если убежище останется открытым, защитит оно от гнева Карающей? Наверное, нет. Если бы дверь была не нужна, Хранители не стали бы ее делать. И что сделают остальные, когда поймут, что, пока Медведь держит его открытым, убежище не спасет их. Они еще не чуют опасности, для них ожившая стена и огонь Карающей пока не связались вместе. Но скоро они поймут, и что тогда?..