Читать книгу "Поцеловать осиное гнездо - Джонатан Кэрролл"

Фрэнни наблюдал, как я сную туда-сюда из машины в дом и обратно, нося коробки и сумки, полные таинственной снеди, которой я надеялся вывести его из его тысячелетней спячки.

В хорошем супермаркете в Крейнс-Вью я купил изрядный запас продуктов в надежде, что при одном взгляде на них Фрэнни ощутит прежнее вдохновение и поможет мне в приготовлении нескольких баснословных ужинов.

Когда я в третий раз прошмыгнул туда-сюда, он в своей бело-зеленой пижаме последовал за мной к машине.

– Что все это такое?

– Возрождающий суп.

– Что ты хочешь сказать? – Он сцепил руки за спиной и стоял, съежившись, в помятой пижаме, растрепанный, похожий на питомца известного заведения из «Пролетая над гнездом кукушки».

Я выволок из машины огромную сумку с продуктами.

– Фрэнни, ты заметил, как я надрываюсь, таская эти продукты? Тебе не хочется присоединиться?

Затащив все на кухню, я отодвинул Маккейба, сказав, что он может вернуться, когда все будет готово. Это заняло некоторое время, так как блюда должны были хорошо смотреться и поднять Маккейбу настроение. Я постарался. Когда все было сделано, мне показалось, что мое угощение выглядит чертовски здорово.

За несколько минут до этого зазвонил телефон, но я решил не подходить к телефону. Когда я вышел из кухни, Фрэнни громко смеялся в трубку. Услышав, что кому-то он отвечает не односложно, а полными предложениями, я ощутил радостное волнение. Кто бы это мог так рассмешить его сегодня?

Маккейб в одиночестве говорил по своему мобильному телефону с искренней счастливой улыбкой на лице и сделал мне знак, чтобы я чуть-чуть подождал.

– Он тут, ваш герой, только что вышел из кухни. Готовит что-то таинственное и не дает мне смотреть. Хотите поговорить с ним? – Фрэнни зажал трубку рукой: – Это Вероника.

Мои брови полезли вверх, до самых волос. Я ничего не слышал о ней несколько недель, вот только получил эту видеокассету из Вены. Когда же она вернулась? Почему звонит ему? Он убрал трубку от уха, словно Вероника кричала на него.

– Хорошо, хорошо, Вероника, успокойтесь. Вам не обязательно с ним говорить. Что? Да, ладно. До свиданья. – Он дал отбой и сунул телефон в карман халата. – Эге! Что ты сделал этой девице? Она просто невменяема.

Я старался говорить спокойно:

– Фрэнни, тебе звонила Вероника?

– Конечно, каждый день. Она была так же любезна, как и ты, Сэм, когда я болел. Приходит, готовит, звонит... Она хорошая женщина. Мне жаль, что у вас что-то не сложилось.

– Она приходит сюда и готовит тебе? Почему же ты мне не говорил?

– Потому что она просила не говорить. Это ее право. Я должен его уважать. Кроме того, она была так добра ко мне, что ты не поверишь...

Я протестующе поднял руку:

– Как она узнала, что в тебя стреляли?

– Она собиралась взять у меня интервью для фильма про тебя, а тут случилось это. И с тех пор она за мной следит. В эти дни вокруг меня собрались все ангелы-хранители. Я счастливчик.

– Маккейб, если бы ты знал о Веронике кое-что, известное мне, ты бы ее арестовал.

– Что именно? Как она распилила твою ручку? Она мне рассказала! Я от хохота чуть кишки не надорвал. Сэм, это женщина в сто тысяч вольт. Она сама это знает, и, вероятно, потому тебе и нравится, только ты сам себе не хочешь в этом признаться. Рядом с ней ты не можешь чувствовать себя в безопасности, и твое будущее непредсказуемо. В этом часть ее обаяния.

Я уставился в пол и несколько раз повторил про себя: «Он больной человек и требует деликатного обращения».

– Я не хочу о ней говорить. Пошли на кухню, посмотришь.

– На что? – Он подошел и задел меня бедром. – Мы не любовники, Сэм. Она добра ко мне. Вот и все. Нужно быть благодарным к тем, кто к тебе добр. – Впервые за несколько недель в его глазах появился прежний блеск, – Знаешь, о чем я сегодня подумал? Я говорил Веронике о школе. Я думал, как мы обычно ходили по коридорам, такие уверенные в себе! Сто пятьдесят фунтов спермы. Помнишь это пуленепробиваемое чувство? Мы были Кинг-Конги, тефлоновые, несгибаемые, радиоактивные и свободные, как найденный на улице доллар. Все было впереди, ты меня понимаешь? Все было вон тут, за углом, и могло нагрянуть каждую минуту. И мы не сомневались, что оно нагрянет, потому что должно появиться. Потому что это мы! Вот что здорово в детстве: ты знаешь, что все получится, и ты можешь побить всех парней во дворе.

Хотя ужин в тот вечер готовил я, впервые в жизни Фрэнни налег на мой рубленый лук-порей и нарезанную кубиками картошку. Я сказал ему, чтобы он перестал включать и выключать купленный мною новый кухонный комбайн, но когда мы прикончили ужин, Маккейб и не намекал на телевизор. Остаток вечера мы провели, разговаривая о старых добрых деньках. У меня снова появилась надежда.

На следующее утро я нашел кое-что на ветровом стекле своей машины. Накануне ночью шел снег, и этим ранним утром все покрылось белым, было тихо и спокойно.

В воздухе пахло морозом и чистотой, лишь откуда-то едва доносился запах горящих поленьев. Я стоял на веранде, озирая окрестности и радуясь, что я на улице, где все спокойно, нетронуто и укутано белым. С дерева слетела птица, на землю посыпалась снежная пыль. Небо застилали темные быстро несущиеся тучи. Послышался шум машины, ее шины шуршали по мокрому асфальту. Мимо медленно проехал черный «лексус», его цвет резко контрастировал с окружающим белым миром. За рулем сидела хорошенькая брюнетка и к моему восторгу помахала мне рукой. Я понял. Здесь, в этом вот утре с почтовой открытки, были только мы, только мы вдвоем, и какое-то время все принадлежало нам. Эй, там, разве это не прекрасно? Я помахал обеими руками, а машина свернула за угол, обогатив пейзаж красными задними огнями и серой тонкой струйкой выхлопных газов.

На другой стороне улицы стоял Смит, Маккейбов кот, и смотрел на меня. Ярко-рыжий, он четко выделялся на фоне снега. Меня удивило, что Фрэнни держит в доме такое животное. Крутой парень, каким я его знал много лет назад, завел бы бешеного питбуля или комодского варана, но взрослый Маккейб получал удовольствие, держа дома кота.

Кот запрыгнул на капот моей машины и замер, только хвост у него подрагивал. Проехала еще одна машина. Потом я заметил, что мое ветровое стекло очищено от снега и под дворник засунута бумажка. Штраф? За стоянку перед домом начальника полиции?

Подходя к машине, я слушал, как под подошвами моих кроссовок скрипит снег. Моя обувь была легковата для такой погоды, и я сразу почувствовал холод сквозь подошвы. Смит по-прежнему сидел на капоте, бесстрастно наблюдая за моим приближением.

– Что там, на ветровом стекле?

Он смотрел на меня без тени трепета в своих золотистых глазах. Я протянул руку и поднял дворник. Под ним оказался стандартного размера конверт, завернутый в пластиковый мешок. Вынув перочинный нож, я разрезал пластик, а потом и сам конверт. Внутри была фотография моей дочери и Ивана, идущих по улице, улыбавшихся друг другу. Наверное, фотограф был не более чем в трех футах от них. На обратной стороне была зеленая наклейка с напечатанной запиской: