Читать книгу "Хроноагент - Александр Калачев"

Но их маневр запоздал. После нашего третьего захода “Юнкерсы” оставляют поле боя, потеряв пять экипажей. Мы разворачиваемся в сторону “мессеров”, но те тоже охладели и в бой уже не рвутся.

Вся дивизия действует теперь по-новому. И без того громкая слава “молний” растет как на дрожжах. Наше появление наводит на немцев ужас. Бомбардировщики, завидев характерный строй наших эскадрилий, панически сбрасывают бомбовый груз куда попало и улетают в обратном направлении.

“Мессершмиты”, правда, не хотят сдаваться так легко.

Раскусив нашу тактику, они при появлении “молний” стараются уйти наверх, выиграть высоту, а вместе с ней и скорость. Но там они попадают под удар “тигров”. Мы не отказались от хорошо зарекомендовавшего себя “бутерброда”. Строев старается постоянно держать на большой высоте по меньшей мере одну эскадрилью “МиГов” над тем районом, где мы работаем.

Волков, словно Золотая Звезда придала ему второе дыхание, творит в небе чудеса. Его атаки стремительны, точны и страшны по своей результативности. Редкий случай, когда он с первого же захода не сбивает немецкий самолет. Второй заход делать, как правило, уже не надо. Если противник не имеет тройного превосходства, то второй атаки он не дожидается.

Счет комэска растет. К концу сентября на его счету уже тридцать семь сбитых немцев. Добавляю к своему счету и я пару.

28 сентября Сергей, вернувшись из разведки, приносит тревожную весть: на нашем аэродроме, под Копысью, обосновались “Нибелунги”.

Волков приказывает:

— С завтрашнего дня возобновляем попарное дежурство при посадке. Тактику этих хулиганов вы знаете.

Через два дня, 1 октября, эскадрилья возвращается с задания. Волков в этом вылете довел свой счет до тридцати девяти.

Сергей говорит ему по радио:

— Смотри, комэск, Геринг за твою голову премию назначит.

— Денег у него не хватит, — смеется Волков.

Сегодня при посадке дежурит он сам с ведомым. Мы заходим на посадку, а Волков закладывает круг над аэродромом. Он начинает строить заход на посадку, только убедившись, что мы все уже благополучно сели.

Вот они с ведомым уже выпустили шасси и начинают “притирать” машины к земле, как вдруг в гул их моторов вплетается новый звук. Так звенит на высоких оборотах мотор “мессера”. Мы не успеваем сообразить, в чем дело, как гремят пушечные очереди, и “Як” Волкова валится на левое крыло. Он выравнивается, проваливается вниз и, ударившись шасси о землю, подпрыгнув пару раз, катится по полосе. Над аэродромом проносятся две быстрые тени.

Ведомый комэска. Рустам Мараджабов, выпрыгивает на ходу из горящей машины, которую он умудрился посадить.

Его “Як” укатывается в конец полосы и там взрывается. “Як” Волкова стоит, развернувшись поперек полосы, кабина не открывается. Переглянувшись, мы все бросаемся к нему. Мы еще не добежали до самолета, как над нами низко, с торжествующим ревом, проходят два “мессера” с золотыми коронами на хвостах.

Но нам уже не до них. В правом борту “Яка” — ужасные пробоины. Открываем фонарь. Вся кабина залита кровью. Волков лежит лицом на приборной доске, упершись лбом в бронестекло. Быстро отстегиваем ремни и осторожно вынимаем из кабины окровавленное тело. Весь правый бок разворочен, руки практически нет. Машину он выравнивал и сажал левой. Пока мы возимся, подбегают санитары с носилками и командир полка.

— Живой?

— Вроде живой, — отвечаю я, — дышит.

— На машину и в Краснове! Мухой! — кричит Лосев санитарам.

— Я с ним поеду, товарищ полковник.

— Давай, Андрей, ты их там всех знаешь, проследи, чтобы прямо с колес — на стол.

— Только бы живым довезти, у Гучкина — руки золотые.

— Я его лично спиртом по уши залью, если Володю спасет. Давай, Андрей, давай! Только не задерживайся там. В двенадцать — вылет, а эскадрилью вести некому.

Через пару минут наша “санитарка” на предельной скорости мчится в сторону Краснова. Я смотрю на бледное лицо Волкова, и меня не оставляет впечатление, что жизнь стремительно вытекает из этого сильного замечательного человека. Только бы довезти!

Словно навстречу нам на крыльцо школы выходит Ольга в своей окровавленной хирургической униформе.

— Оля! Быстрее, помогите, Волкова ранило!

— Володю? Где он? Куда ранило?

Санитары выносят из машины Волкова, и Ольга наклоняется над ним.

— О господи! И он еще жив?

Она хватает его за левую руку, нащупывая пульс, а сама кричит:

— Андрей Иванович! Срочно готовь резервный стол и кровь! Крови побольше!

Она поворачивается к санитарам.

— Несите его, бегом!

Она поворачивается ко мне, на глазах у нее слезы.

— Андрюша! Да что же они с вами делают?

— Оля! Не надо, успокойся, вытри слезы. Иди работай, спасайте его!

— Чем это его так?

— Снарядом. Прямо в кабине разорвался.

— Ой, мамоньки! Как же он долетел?

— Его над самой землей, при посадке подстрелили, сволочи.

— Ладно, Андрюша, я бегу. Начну я, а Костя освободится — поможет. Тут работы! Сделаем все, что сможем.

Ольга убегает, а я присаживаюсь на подножку машины и закуриваю, дожидаясь наших санитаров. Ловлю себя на том, что у меня дрожат руки и ломаются спички.

Вернувшись на аэродром, первым делом захожу в штабную землянку.

— Ну, как с ним? — с тревогой в голосе спрашивает Лосев.

— Довезли живого. Сейчас его Ольга Колышкина оперирует. Сказала, как Гучкин освободится, тоже им займется.

— Как думаешь, спасут? — с надеждой спрашивает Жучков.

— Не знаю, — качаю я головой. — Я понял, что он слишком плох. Ольга даже испугалась, когда его увидела. А уж она-то насмотрелась всякого.

— Будем надеяться на лучшее и уповать на искусство хирургов. А ты принимай эскадрилью. Вот тебе первая, как комэску, задача. Взлет в двенадцать. В квадрате 6Г, на четырех тысячах, примешь полк “Пе-2” и отведешь их в квадрат 8Д. Станция Горки. Зенитные батареи: здесь, здесь, здесь и здесь. “Мессеры” могут появиться вот с этого и с этого аэродромов. Соответственно пятнадцать и двадцать минут лета. На высоте могут ходить “Нибелунги”. “Медведи” видели их в этом районе на пяти-шести тысячах. И давай, чтобы по-волковски, без потерь!

— Есть по-волковски!

— Вы теперь не просто “сохатые”, вы теперь — “сохатые волки”!

— Ничего себе помесь!

— Чем страшней, тем лучше!

Я иду в нашу землянку. При моем появлении все замолкают и смотрят на меня. Ждут вести: хорошей или плохой. Мне нечем их порадовать. Коротко рассказываю, как сдал комэска Ольге, и ставлю задачу на боевой вылет. Сергей присаживается ко мне.