Читать книгу "Дело незалежных дервишей - Хольм ван Зайчик"

Богдан ходил вокруг повозки, заложив руки за спину и нервно сжимая и разжимая пальцы. Он вдруг очень отчетливо представил себе, как – не случись на пути вот этих кипарисов – повозка летит в пропасть, и Жанна, его Жанна в смертельном ужасе кричит, понимая, что ей из повозки не выбраться, что холодные равнодушные камни все ближе и ближе с каждым мгновением… «Что было бы, если бы так и случилось?! — спрашивал себя в отчаянье Богдан, остановившись на краю обрыва. — Слава Тебе, Боже, за все вовеки! Не попустил…» Богдан истово перекрестился.

Абдулла провел его к месту, где нашли Жанну, и Богдан благоговейно собрал горсть влажной земли, завернул в тряпицу и уложил в карман порток – с тем, чтобы в готеле переложить в какой-либо более подходящий сосуд. Он всерьез был намерен хранить эту горсть по гроб жизни. В глазах Богдана закипали слезы. Веселая, милая, взбалмошная умница Жанна стояла перед его мысленным взором.

Абдулла сочувственно наблюдал за манипуляциями минфа.

Бек Кормибарсов, вместе со всеми спустившись от дороги по следам повозки, скрестил руки под буркой на груди и застыл в величественной позе – подобный горному орлу, величаво озирающему свои владения. Лишь голова его неспешно поворачивалась – Ширмамед, глубоко вдыхая свежий горный воздух, внимательно осматривал живописные окрестности, и ни одна подозрительная песчинка не ускользала от пронзительного взгляда его живых глаз, прячущихся под косматыми бровями.

Баг тоже не развивал пока бурной даосской деятельности: просто немного походил по лужайке юевым шагом[22]и определил расположение сторон света. Он, честно сказать, все еще переживал, что совсем недавно совершил существенную ошибку. Тот, кто из-за кадки с пальмой показался Багу Мутанаилом ибн Зозулей, в действительности оказался Абдуллой Нечипоруком, Черным Абдуллой, по выражению Олеженя Фочикяна. А Зозулей оказался как раз тот, кто говорил голосом беспомощным и робким.

«Значит, вот как все обстоит на самом деле, — все еще несколько ошарашенно размышлял Баг, старательно кривя ноги, будто паралитик, усилием воли поднявшийся по страшной нужде из инвалидного кресла. — Получается, это Абдулла распекал Зозулю, а Зозуля униженно шмыгал носом, а потом вовсе рыдать ударился… И Абдулла уж определенно в курсе смертоубийства Хикмета. Амитофо! Спросите меня прямо, и я отвечу: да, это Абдулла приказал Хикмета убить и на того, кто случайно подвернулся рядом, смертоубийство повесить! Абдулла Ничипорук – вот кто главный местный скорпион!»

— Наставник! — рядом с Багом оказался бледный Богдан. Абдулла тоже приблизился. На заднем плане маячил, комкая надушенный носовой платок, Зозуля, а еще дальше скалой возвышался недвижный бек. — Уважаемый наставник… — повторил Богдан со значением. — Вот тут и произошло несчастье. Пропали люди, двое. Французский профессор и его помощница. Женщина… потом нашлась, она сейчас в больнице, а мужчина пока не обнаружен. Не могли бы вы как-то помочь в поисках?

— Сделаю все, что в моих силах, уважаемый, — улыбнулся даос-Баг Богдану и еле заметно подмигнул левым глазом. — Фэншуй тут скверный. Просто-таки поганый фэншуй… Сейчас осмотрю повозку, может, она мне что-то скажет… — Баг двинулся к самому месту аварии. Богдан, Абдулла и Зозуля последовали за ним.

«Теперь многое становится понятным, — напряженно размышлял Баг, медленно ковыляя к останкам „рено“. — Целая банда: Абдулла за главного, повязал Зозулю сначала научными перспективами, а потом и деньгами. Пользуясь служебным положением, казнокрадствует и контролирует незалежных дервишей, вдохновляя их каким-то Горним Старцем, делает из молодежи нукеров непонятно для чего, хотя – что ж непонятного? На случай стычки, когда клад найдут… Видно, много охотников. Или…

Стоп, стоп! Вот он про уникальность асланiвськой культуры говорил, про сочувствие Европы, про то, что она фитиль Ордуси рада будет вставить. И точно, рада, это и дикобразу ясно. Причем ведь даже не по злобе или ненависти какой! Просто инстинктивно, по привычке. Потому что очень уж Ордусь по сравнению с ними большая… А бек насчет противутанковых-то пушек, судя по реакции Абдуллы, в точку попал! Абдулла сам Зозуле говорил тогда: у нас есть и другие виды на ваши ямы и канавы. Но о подобном я и помыслить не мог! А теперь – ясен пень… Одной стрелой двух тигров поразить хотят – и клад ищут, и укрепления роют… А народ и знать не знает, ведать не ведает, чего ради проливает пот и мозолит руки: культура, культура! Древние свидетельства нашей уникальности!

Не отделиться ли Абдулла задумал, а? Разве мы, мол, древнейший и культурнейший народ на свете, можем быть всего-то каким-то уездом? И клад Дракусселев – сразу казна новому государству. Провозгласит начальник зиндана независимый Асланiв, а заморские черти рады-радешеньки – ну как же, люди к нам рвутся, из тоталитарного-то режима! Надо поддержать, надо. И слово-то какое поганое придумали, несообразное совсем – тота… лита… Шита-крыта. Три корыта. Три Яньло… Да что там три – тридцать три! В глотку, в уши, в ноздри, да вообще повсеместно!

А профессор с Жанной им под руку подвернулись. Что-то должно было очень серьезное произойти, чтобы здешние аспиды, вместо того, чтобы на цырлах бегать перед варварами, на них руку подняли. Что-то очень существенное. Одно из двух: либо профессор случайно оказался осведомлен об их планах и не поддержал их, либо узнал что-то важное по поводу клада… может, чего эти пиявицы поганые, смердящие кровососы на теле народном, сами не знают еще. Что стоило ибн Зозуле подсыпать профессору какую-нибудь гадость в питье? Снотворное, например… Но тогда куда же они его труп дели? И зачем было прятать? Вот повозка разбитая, вот Жанна травмированная, вот профессор без головы… Чего проще? Странно…»