Читать книгу "Код Золотой книги - Юрий Козловский"

Занятый этими мыслями, я старался не упускать нить допроса и вскоре пришел к выводу: следователь имеет весьма смутное представление, какое преступление против незалежной Украины можно на меня повесить. Единственное обвинение, которое следователь мог предъявить мне, соучастие в убийстве Григория Ивановича Нечипоренко, не выдерживало никакой критики. Ученого застрелили через закрытое окно снайперским выстрелом. А ни у меня, ни у Бори не было с собой не только огнестрельного оружия, но даже перочинного ножа.

Вдруг следователь задал вопрос, заставивший меня насторожиться.

– Охранник с первого этажа института, – произнес он монотонным голосом, – показывает, что вы и ваш спутник предъявили ему служебные удостоверения сотрудников милиции. При задержании у вас не было обнаружено ничего подобного. Вопрос: куда вы дели указанные документы?

– Я не могу отвечать за фантазии вашего охранника, – пожал я плечами. – У меня не было с собой никаких документов, кроме российского загранпаспорта.

– Зачем бы охранник стал такое придумывать? – усомнился следователь.

– Откуда я знаю? Может быть, он старается таким способом снять с себя ответственность?

Вынужденный удовлетвориться таким ответом, он задал следующий вопрос:

– А не сможете ли вы объяснить, почему охранник со второго этажа показывает, что мимо него вообще никто не проходил? И секретарша покойного Нечипоренко тоже утверждает, что никто из посторонних не входил в кабинет директора.

– Ага, и за психическое здоровье ваших людей я тоже в ответе? – язвительно спросил я. – Простите, но я не могу взять на себя ответственность за их забывчивость.

– Я проконсультировался у специалистов, – все так же монотонно сообщил следователь. – Они полагают, что по отношению к этим людям вами было применено гипнотическое внушение.

Вот это уже серьезно! У меня в голове будто прозвучал сигнал тревоги. Первым, почти инстинктивным порывом было заставить следователя забыть о своих подозрениях, но я сразу отказался от этой мысли. Неизвестно, сколько еще народа знакомы с мнением «специалистов», и поспешными действиями я мог только разжечь их любопытство. Конечно, до Службы они никогда не докопаются, но хлопот могут доставить немало.

– Ваши специалисты, скорее всего, просто насмотрелись фильмов о Вольфе Мессинге, – попытался отшутиться я. – Там, где он гипнотизирует охрану и беспрепятственно проходит в кабинет Сталина. Увы, ни я, ни мой приятель не обладаем такими способностями.

– Как знать, как знать! – произнес следователь, бросив на меня загадочный взгляд. – Но ничего, разберемся. Времени у нас достаточно.

Мне не понравились его многозначительные намеки, и я решил прекратить опасный разговор. Заглянув ему в глаза и убедившись, что они затянулись мутной поволокой, я сказал:

– Я устал и требую прекратить допрос. Пусть меня отведут в камеру.

Незначительное давление на его психику я счел вполне допустимым.

Те, кто сейчас наблюдал за ходом допроса или будут потом просматривать его видеозапись, не должны были заметить ничего подозрительного.

– Ваше право, – равнодушно уронил следователь и нажал кнопку на стене. – Хотя мы не выяснили еще один вопрос. Вы говорите, что въехали на территорию нашей страны легально, а у меня другие сведения. Человек по фамилии Кубанский не пересекал границу ни в одном из пограничных пунктов. Кроме того, вы упустили одну маленькую деталь. При легальном пересечении границы в вашем загранпаспорте поставили бы штамп. А у вас его нет. У Кацнельсона есть, потому что он въехал в Украину на поезде, а у вас нет. Именно на таких мелочах ловятся даже профессионалы.

Он был прав. Это была наша промашка. Просто мы поленились отстаивать очередь на пункте пропуска, заморочили голову пограничнику и проехали без всяких отметок. И в результате оказались на нелегальном положении. Правда, от наличия штампа в Борином паспорте ему было ничуть не легче.

– Ладно, не выяснили сегодня, выясним завтра, – завершил он разговор. – Говорю же – у меня много времени.

Он был уверен, что прекратил допрос только потому, что у него разболелась голова. И мое требование прозвучало очень кстати…

Я знал, что мы с Борей были арестованы СБУ, но никакого обвинения нам до сих пор не предъявили, хотя заканчивался уже третий день нашего заключения. Тюрьма, в которую нас поместили, судя по всему, занимала подземный этаж какого-то большого здания. Те немногие ее помещения, которые мне довелось увидеть – моя камера, коридор с выходящими в него стальными дверями и комната для допросов, – были оснащены устройствами видеонаблюдения. Не сомневался я и в том, что кроме видео– велась и аудиозапись. Поэтому я даже не пытался, надавив на кого-нибудь из конвоиров, безликих мордоворотов в камуфляже без знаков различия, выяснить что-либо о местонахождении моего узилища. Теперь мне надо было воспользоваться неожиданно обретенным телефоном, каким-то образом обманув подслушивающую и подсматривающую технику.

Дверь камеры захлопнулась за мной с отвратительным лязгом. Я уселся на койку и стал дожидаться момента, когда можно будет забраться под серое байковое одеяло с простыней почти такого же цвета. Вчера я попытался проделать это до отбоя, но через несколько минут открылось окошко-кормушка, и чей-то скрипучий и невероятно противный голос произнес:

– Встать! До отбоя лэгать заборонэно!

А я-то всегда считал, что украинская речь отличается особой мелодичностью. Наверное, все зависит от смысла произнесенных слов…

Наконец погасла одна из двух горящих в зарешеченном плафоне лампочек, что возвещало наступление долгожданного отбоя. Я быстро разделся и лег в кровать. Телефон уже лежал под подушкой. Но спешить было нельзя. Я долго вертелся, изображая бессонницу, прикрывал рукой глаза, как будто мне мешал заснуть тусклый свет лампочки-сороковки. Потом пробормотал недовольно:

– Вот суки, хоть бы ночью свет выключали! Поспать не дают! – и накрылся одеялом с головой.

Незаметным движением вытащил трубку из-под подушки и на ощупь набрал номер Павла, который в мое и Борино отсутствие оставался старшим в группе. Ответ последовал после первого же гудка.

– Володя, где ты пропал? – услышал я голос Павла. – Забухал, что ли? Мы тут с ребятами такие завязки нашли – пальчики оближешь. Если срастется, бабки срубим немереные. Три рубля на рубль вложений…

Заинтересованные лица могли подслушивать нас сколько угодно.

Павел трещал не умолкая, я едва успевал расшифровывать заложенную в трепотне информацию.

Вот что я услышал между слов. Павел, Мишка и Митя-Мустафа, укрывшись в лесопарке, наблюдали за зданием института с трех точек. Появление автобусов, битком набитых вооруженными спецназовцами, они заметили одновременно и были крайне удивлены, что не почувствовали ни малейшего признака опасности. Хотя в подобных случаях обычно предвидели ее минимум за час до событий. У меня иногда получалось почуять неприятность за несколько суток. А тут – ни у кого из нас никаких признаков предчувствия. Что случилось с нами?