Читать книгу "Пес Войны. Воин духа - Ерофей Трофимов"

— Знаете, Сара, моя секретарша всегда говорила, что Араб способен даже со змеёй общий язык найти. Думаю, это как раз подобный случай, — грустно улыбнулся Сторм.

— Я бы хотела взглянуть на этого человека, — задумчиво протянула девушка.

— Зачем? — не понял Сторм.

— Очень хочется посмотреть на человека, способного запугать даже вас, — тут же съязвила паршивка.

— Думаю, это можно будет устроить, — вклинился в разговор сенатор. — Сейчас мы отправимся домой, и ты приведёшь себя в порядок, а потом мы посетим директора в его офисе, и он покажет тебе этого человека.

— Зачем? — спросил директор.

— Я хочу быть уверенным, что это сделал именно он, а не кто-то другой, — отрезал сенатор, садясь в машину.

Испустив ещё один тяжёлый вздох, директор запер дверь своего дома и, усевшись в машину, приказал водителю ехать обратно в агентство. Тяжело войдя в приёмную, он небрежно отмахнулся от протянутых ему бумаг и, упав в кресло, попросил Менди сварить побольше кофе. От визита сенатора с дочерью он не ожидал ничего хорошего. Глядя на эту девицу, ему очень хотелось попросту снять ремень и как следует всыпать ей горячих. Не из эротических побуждений, а в целях воспитания. Но, к сожалению, даже подобные радикальные меры ей уже не помогут. Медленно прокручивая в голове все события прошедшего дня, он всё больше приходил к выводу, что совет всё того же пресловутого Араба был самым дельным. Проект нужно закрыть любой ценой. Вся эта история и так обошлась агентству и налогоплательщикам слишком дорого.

* * *

Следующий свой звонок директору Араб решил сделать поздно вечером, надеясь застать его одного и просто поговорить, убедив никогда больше не повторять подобных нападений. Но, к его удивлению, Сторм оказался не один и даже специально включил громкую связь, чтобы находящиеся рядом услышали каждое слово.

— Директор, надеюсь, вы разгадали мой маленький ребус?

— Разгадал и должен признать, что у вас своеобразное чувство юмора, — мрачно проворчал в ответ директор.

— Вы обиделись? Да бросьте, старина. Никто не пострадал, а ваши люди ознакомились с новинками порноиндустрии, — рассмеялся в ответ Араб.

— Это единственное, что хоть как-то примиряет меня с вашей выходкой, — огрызнулся Сторм.

— Послушайте, Араб, или как вас там? Как вы посмели прикоснуться к моей дочери? — не выдержав, влез в разговор сенатор.

— Заткнись, — последовал короткий, но очень ёмкий ответ. — Мне плевать, кто ты там: мэр, сенатор или сам президент. Дохнут все одинаково, в крови и дерьме, так что, слушай меня внимательно и не жалуйся потом, что я тебя не предупреждал. Если ещё раз хоть одна сволочь посмеет прикоснуться к моей семье, я вырежу вас всех. И тебя, и твою малолетнюю шлюшку, и даже твою кошку. Запомни это, тварь. А теперь — пошёл вон из кабинета! Дай мне поговорить с директором с глазу на глаз.

Вконец расстроившись от такой отповеди, сенатор молча поднялся из кресла, в котором восседал с видом властелина мира, и покорно вышел в приёмную. Притихшая Сара смотрела на телефон так, словно боялась, что он сейчас её укусит, но из кабинета не вышла. Понимая, что спорить бесполезно, Сторм отключил громкую связь и, сняв трубку, устало спросил:

— Чего вы хотите, Араб?

— Запомните, Сторм, это было последнее предупреждение. С этого момента я начну убивать. Клянусь вам всем святым, что только может быть у человека, я буду убивать всех, кто посмеет прикоснуться к моей семье. Мне надоели эти игры.

— Я понял вас, Араб. Обещаю, что я постараюсь сделать всё, чтобы избежать в дальнейшем подобных эксцессов, — тихо ответил директор, чувствуя, как холодеют пальцы.

Угрозам этого человека стоило верить. Это он знал по собственному опыту.

— Это мало, директор. Я не прошу вас стараться, я требую сделать это. Иначе я уничтожу всех, — жёстко ответил Араб и, не прощаясь, отключился.

Убрав спутниковый телефон, Араб откинулся на спинку сиденья автомобиля и, устало посмотрев на воинов круга, с интересом наблюдавших за ним, тихо сказал:

— Всё, парни, поехали домой. Девчонку нашли, мой намёк поняли, так что цель достигнута, и мы на время можем расслабиться.

— Только на время? — с интересом спросил Майк.

— К сожалению, помимо государственных контор, существуют ещё и частные, и вот они и есть самые неприятные. Для этих подонков не существует ничего святого, кроме их прибылей. Так что, рано или поздно, они снова потянут к кругам свои блудливые ручонки.

— Ты говоришь так, словно предвидишь это, — с интересом поглядывая на него, сказал Квон.

— Тут не нужно быть ясновидящим, яснослышащим и даже яснодышащим. Это наша с вами жизнь. Думаю, обжегшись сами, они скинут часть информации паре корпораций, занимающихся разработкой новых лекарств, и просто будут наблюдать со стороны, как они разбивают себе лбы. Я бы так и сделал, — усмехнулся Араб.

— Чёрт, а ведь это вполне может быть, — протянул Майк.

— Это проделывается сплошь и рядом. Зачем тянуть тяжёлый воз самому, если можно поманить осла морковкой, а потом просто наложить лапу на добычу? Как говорится, это просто бизнес, ничего личного.

— Похоже, тебе уже приходилось таскать каштаны из огня для других, — улыбнулся Майк.

— Только этим полжизни и занимался, — криво усмехнулся Араб, привычно потирая шрам на щеке. — Для чего тогда вообще нужны наёмники?

— А как тогда получилось, что ты умудрился взять за горло правительство такой огромной страны? — осторожно спросил Квон.

— Случайно. Можно сказать, нам просто повезло. Это случилось в Африке. Страну я, по понятным причинам, называть не стану. Скажу только, что, пока все силы ООН и мировая общественность пытались навести в этой стране хоть какое-то подобие порядка и прекратить гибель обычных людей от голода и болезней, это доблестное правительство пошло на поводу у большого бизнеса и, согнав туда кучу наёмников, принялось старательно гадить всем и каждому, кто пытался организовать хоть что-то, похожее на нормальный бизнес. В итоге стало ещё хуже. Родители продавали детей в бордели только ради того, чтобы спасти их от голодной смерти. В лагерях беженцев, под видом лечения, испытывали новые, ещё не проверенные вакцины, а на полях, вместо злаков, высеивались противопехотные мины, на которых подрывались не повстанцы, а ни в чём не повинные дети. Это Африка. Никому, никогда не было дела до самой Африки. Главное, это то, что можно выкачать из этой земли, а что будет с населением — никому неинтересно. Но я и моя команда тоже не альтруисты и просто делали свою работу, старательно вычищая джунгли от повстанцев и прочих бабуинов с трещотками, когда нас решили бросить. Пока мы носились по саванне в поисках их лагеря, повстанцы обошли оцепление и напали на базу. Нам должны были сбросить продукты, воду и боеприпасы с воздуха, а вместо этого бросили подыхать.

Двадцать человек, без еды, воды и патронов, на враждебной территории. До ближайшего поселения — четыреста километров по саванне. Это практически та же пустыня, с той только разницей, что иногда можно наткнуться на чахлые заросли и кое-где найти грязные лужи, из которых пьют животные. К базе нас вышло только трое. Оловянные солдатики правительства умудрились отбиться от нападения, но, на их несчастье, вернулись мы. Всё дело в том, что о подобном риске положено предупреждать заранее, и стоит он намного дороже. А нас попросту бросили. Когда я, едва напившись воды, попытался выяснить отношения с генералом, отдавшим этот приказ, нас решили арестовать. В этот момент я словно взбесился. Семнадцать парней, с которыми я прошёл огонь и воду, каждого из которых сам подбирал, обучал и старался вытащить живым из любой передряги, погибли только потому, что этот подонок решил, что тратить топливо и рисковать вертолётом ради двух десятков наёмников нерационально.