Читать книгу "Пульт мертвеца - Тимоти Зан"

— Может быть.

Я взглянул на неё.

— Может, тебя беспокоит, что эти халлоа с трудом добывают себе пропитание и не очень-то горят желанием помогать всяким пришельцам?

Лицо Каландры чуть напряглось. Читать других ей всегда удавалось без особых усилий, но она не очень-то задумывалась над тем, что иногда роли могут поменяться. Я ощутил вспышку недовольства где-то глубоко в её душе и через секунду задним числом понял, что я сам думал так же.

— И мне эта мысль приходила в голову, — буркнула она. — А что, это вполне вписывается в образ поведения отсталых обществ. — Она явно ждала моей реакции. — Или поселение Кана — нечто другое?

— Не понимаю, что ты имеешь в виду, — сказал я, явно сознавая, что мне пришлось бы совсем не по душе такое поселение, в котором меня совсем не ждут.

— Действительно. — Ее голос, казалось, источал презрение. — Религиозные группы, которые удаляются от остального мира и основывают новые поселения для того, чтобы избежать преследования, обычно весьма нетерпимы по отношению к меньшинствам, иногда появляющимся в их среде.

— На Смотрителей это не распространяется… — начал я, но замолчал.

Улыбка огорчения скривила ее губы.

— Это верно, — согласилась она, следуя моей невысказанной мысли.

— Аарон Валаам Дар Мопин в своем Бриджуэе пошел именно этим путём, пока его, в конце концов, не остановили.

Я сжал зубы.

— Никогда нельзя знать, кто каким путем пойдет, — процедил я, прекрасно понимая слабость этого аргумента. — К чему мне выступать в роли защитника Дара Мопина? — Я не могу вспомнить, чтобы меня учили этому в Кане, — ответил я, возвращаясь к предмету спора. — Но я не стал бы думать, что халлоа здесь уже настолько долго, что успели позабыть собственные проблемы, связанные с нетерпимостью.

Она нерешительно пожала плечами.

— Думаю, что скоро мы всё узнаем, — сказала она, кивнув на дисплей. — Мы почти прибыли.

Процесс снижения и посадки прошел, как ни странно, без сучка и задоринки, особенно, если принять во внимание, что автопилот этих «Крикетов» был, наверное, раз в сто несовершеннее того, что имелся на борту «Вожака», да и систем наведения, как в космопорте, как впрочем и самого космопорта, здесь не было. Несколько рывков, толчков, от которых у меня в животе стало нехорошо, затем гул, завершившийся в последнюю секунду характерным, похожим на шлепок, только более громким, звуком, и мы были на поверхности планеты.

Двигатель и все оборудование автоматически отключились. В наступившей тишине мы с Каландрой посмотрели друг на друга.

— Пусть меня хоть завтра казнят, мне все равно, — равнодушно сообщила Каландра. — Но я ни за что больше не сяду ни за одну из этих штуковин.

— Не вижу особого повода для шуток, — буркнул я.

— А я и не собиралась никого веселить. — Она стала резкими движениями отстегивать ремни. — Есть там снаружи хоть какая-то жизнь?

Найдя кнопку дистанционного управления камерой наружного наблюдения, я включил панорамное обозрение.

— Гм… вон там над холмами собирается облако пыли. Вероятно, к нам кто-то едет.

Она напряженно вглядывалась в экран, на котором появилась пара вездеходов, спускавшихся с вершины холма и направлявшихся прямо к нам.

— Комитет по торжественной встрече от халлоа? — невесело предположила Каландра.

— Все может быть. Но я не вижу в этих повозках ничего такого, что говорило бы о том, что это визит официальный. — Нажав на кнопку, я отстегнул ремни. — Давай-ка подготовим корабль к следующему отрезку пути, потом выйдем и поздороваемся с ними.

Они терпеливо ждали, выйдя из своих машин, пока мы выберемся из «Крикета». Их было трое: двое мужчин и женщина. На первый взгляд, все трое поразили меня своими… прошло несколько секунд, прежде чем я понял, что именно показалось мне необычным. Видя их стоящими возле своих древних вездеходов, одетых в аккуратную, но однообразно-серую одежду, я не сразу понял, что они показались мне просто-напросто совершенно естественными. В лицах и чувствах всех троих было что-то такое, что излучало спокойствие. Нет, это не было той кратковременной умиротворенностью, разновидностью того покоя, который достигается при помощи таблеток и бутылок, и даже не тем настоящим умиротворением, которое большинству людей доступно пережить в редких случаях и очень ненадолго. Это было спокойствие более глубокое, устоявшееся, спокойствие, неотделимое от чувства собственного достоинства.

Это было тем спокойствием, которое мне иногда приходилось встречать у моих старых учителей-Смотрителей, и ни у кого больше, куда бы меня не заносила судьба.

— Доброго вам дня, — с улыбкой поприветствовал нас человек, стоявший в центре этой маленькой группы, когда мы с Каландрой приблизились. — Добро пожаловать на Сполл.

— Благодарю вас, — кивнул я в ответ. По моим предположениям, ему было под пятьдесят — он выглядел вдвое старше своих спутников. У него была аккуратная бородка и специфические морщинки вокруг глаз, появляющиеся у людей, которые много трудятся на свежем воздухе и часто улыбаются. Его глаза изучали меня с проницательностью почти смотрительской, настолько восприимчивыми и заинтересованными они мне показались.

— Вы, наверное, халлоа? — обратился я к нему. — Вероятно, один из старейшин?

Его спутники восприняли мое предположение с неярко выраженным, но все же заметным недовольством.

— Я — пастырь Божественного Нимба, — тактично поправил он меня. — Он, в отличие от своих друзей, не выглядел оскорбленным моей прямолинейностью. — Термин «халлоа» содержит в себе презрительный оттенок, должен вам сказать, и он здесь не принят.

— Простите, — извинился я. — Нам никогда не приходилось слышать, чтобы вас называли по-другому.

— Ах, вот оно что. Тогда вы, вероятно, прибыли сюда не для того, чтобы присоединиться к нам?

— Нет, боюсь, что нет, — я покачал головой. — У нас на Сполле очень важные и очень срочные дела… в выполнении которых, как мы надеялись, вы сможете нам помочь.

В его чувствах возобладала осторожность.

— А какие это дела? — мягко спросил он.

— Дела, касающиеся жизни и смерти, — прямо заявил я, в упор глядя на него. — И если мы потерпим неудачу, кто-то обречён на гибель.

Его глаза продолжали буравить меня.

— Люди всегда умирали и будут умирать, — ответил он, и в его голосе послышались вызывающие нотки. — А смерть — всего лишь переход от этой жизни назад, к Богу.

— Возможно, — не стал возражать я. — Но пропуска туда не должна выписывать несправедливость.

Его взор теперь был обращен на Каландру, затем он снова повернулся ко мне.

— Меня зовут Пастырь Денвер Эдамс, — представился он, засвидетельствовав этим хотя бы частичное принятие нас. — А это двое моих сподвижников из Братства Шекина: Мэри Рэй и Дэниэл Поммерт. — Он жестом показал на своих спутников.