Читать книгу "Стрела Бодимура - Михаил Рашевский"

Вот только как сказать об этом Сардельке? Старая королева умерла, да здравствует новая королева? А как девушка отнесется к тому, что она уже не прежняя Марион Божович, а всего лишь репликант, ее точная копия? Разницы никакой, но как бы отнесся к этому я сам, окажись на ее месте?

— Ничего, — тихо пробормотал я, нежно касаясь волос девушки. — Ты вспомнишь. А потом к нам прилетит смена с Антрацен, и мы вернемся на Землю. Уже скоро. Нам надо многое сообщить Большому Совету.

Сарделька вздохнула, прижалась головой к моему плечу и совсем по-детски прошептала:

— Влад, только обещай, что больше ничего не случится…

Новосибирск, 2003

РАССКАЗЫ

В. Никитин

КАРАВАН

Долог путь каравана через пески — ленивое солнце нещадно палит, а раскаленная Сирийская пустыня равнодушна к странникам. Годами не выпадает там дождь, потому в знойном мареве пересыхают колодцы, чахнет скудная растительность, гибнет всё живое…

На седьмой день перехода из Дамаска в славный город Багдад показались Мешхетские скалы — место опасное, издавна проклятое всеми путниками. Остроконечные глыбы возвышались над равниной подобно стенам волшебного замка, которые будто по воле темных сил неожиданно выросли из вечерней мглы.

Погонщики-арабы в потрепанных халатах разом встрепенулись, вцепились в поводья, закричали ломкими высокими голосами, призывая верблюдов и мулов во имя Аллаха шагать быстрее.

Зофар поддался общему волнению и по примеру опытных караванщиков тоже пару раз огрел своего тощего ишака хлыстом, чтобы не отставать от остальных путников. Его жена Зубейда без напоминаний соскользнула со спины животного и засеменила рядом с мужем, испуганно моргая из-под белой чадры карими с поволокой глазами. Впрочем, джиннов, ифритов и маридов пока не было видно — вероятно, те решили не беспокоить простых смертных своим присутствием и дьявольскими проделками.

Процессия быстро вышла к руслу давно пересохшей реки и вознамерилась по растрескавшемуся от жары дну обогнуть каменистую гряду. Однако сумерки, сгустившиеся у скал, уже через час обволокли округу непроглядной тьмой, и караван-баши, опасаясь, как бы злой дух пустынь Гауль не сбил их с верной дороги, был вынужден остановить караван на ночлег.

Первым делом правоверные опустились на колени и воздали благодарение Всевышнему за то, что день по его милости прошел спокойно для души и необременительно для кошелька. Затем, соорудив небольшой костер из вязанки хвороста и запасов кизяка, люди быстро насытились вяленым мясом и вскипятили чай. После того как ароматный напиток был разлит по пиалам, все уселись в кружок, опираясь на теплые бока вьючных животных, дабы время перед сном провести в приятной беседе между собою, как это принято у благовоспитанных мусульман.

Только Зофар и Зубейда разместились в стороне от всеобщего праздника желудков, удовольствовавшись парой глотков воды из стремительно худеющего бурдюка. Искать съестное в небольшом мешке из таифской кожи было бесполезно — последний подсохший абрикос пошел на корм их ишаку еще утром.

— Ничего, — успокоил Зофар молодую жену, облизывая сухие потрескавшиеся губы. — Потерпи, любимая. Через два дня мы вступим в благодатный край, где на деревьях поют райские птицы и растут персики, а добродушные чайханщики подают кишмиш и халву к чаю бесплатно… Всего два дня пути. Мы дойдем!

Зубейда, положив голову на колени мужа, с печальной улыбкой смотрела ему в глаза и что-то прошептала в ответ. Зофар не разобрал слов — он весь день провел на ногах, и сейчас его веки слипались, словно их обмазали медом.

Между тем в кругу костра спор о достоинствах джамидийских верблюдов по сравнению с аваджийскими плавно перетек в разговор о сытной багдадской жизни, а тот уже вскоре сменился многочисленными проклятиями, которыми путники стали поносить иноземцев-крестоносцев, чьи зверства в Палестине вынудили их, подданных Аллаха, бежать с насиженных мест в чужие края. За этим последовали тягостные вздохи и заунывный плач зурны.

Костерок доживал последние минуты. Кое-кто уже задремал, кто-то вытащил кости. Через мгновение рядом с бородатым сидонским торговцем образовался кружок из почитателей этой древнейшей азартной игры.

Противостоять купцу вызвался смиренный горшечник из Тира, у которого в кошельке завалялось несколько серебряных дирхемов.

Торговец тряхнул маленьким стаканчиком и первым бросил на поднос игральные кубики.

— Десять очков! — с уважением заохали любопытные зрители. — Горшечник, тряси лучше, а не то проиграешь!

Противник купца не внял их уговорам — поражение казалось почти неизбежным, поэтому он просто вывалил кости на медный поднос, заранее смирившись с проигрышем, однако с первой же вялой попытки кубики легли настолько удачно, что принесли ему максимальное количество очков. Под восторженные восклицания собравшихся горшечник икнул, обозревая две выпавшие шестерки, после чего смущенно сгреб шершавой ладонью горсть тусклых монет и вопросительно посмотрел на соперника.

— Еще! — запальчиво предложил бородач в надежде отыграться.

Но удача отвернулась от купца и во второй раз, избрав поводом для насмешек предельно скромный результат — три очка! Горшечник же снова выбросил двенадцать и заслуженно победил.

Расставаясь с деньгами, торговец побагровел и учащенно задышал.

— Еще! — прохрипел он. — Давай еще!

Однако все последующие розыгрыши окончились так же, как и первые два, — в них неизменно побеждал ошалевший от небывалого везения горшечник, набирая каждый раз по дюжине очков. И погонщики верблюдов, и люди торгового сословия наблюдали за этими невероятными событиями, от удивления раскрыв рты.

Наконец костер потух, и игра закончилась.

— Не может такого быть, правоверные! — в сердцах воскликнул сидонский купец, отбрасывая в сторону пустой кошель. — Готов поклясться на Коране, этому проходимцу из Тира помогает сам шайтан! Горе тому, кто сядет играть с ним!

Тут же со стороны Мешхетской гряды раздался низкий утробный гул.

Страх мгновенно сковал руки и ноги бодрствующих, заставил их сердца трепетать от неведомой угрозы. Обвал? Землетрясение? Вой самого дьявола?

Редкие волоски под чалмами и тюрбанами караванщиков встали дыбом.

Вскоре забеспокоились мулы и верблюды. Они вытянули шеи, напряженно вглядываясь в ночную тьму и фыркая. Пробудились все, даже заснувший крепким сном Зофар.

— Проклятое место! Что это?! — крикнул торговец и попытался закрыть уши руками.

Его примеру последовали все остальные, но звук по-прежнему продолжал вибрировать и давить на перепонки. Проникая в голову, он выжигал мозги и мутил разум. От него нельзя было убежать или скрыться — приходилось только терпеть и читать про себя молитвы.

Зубейда, тихо постанывая, сжалась в комок. Закрыв глаза, она словно в бреду запричитала: