Читать книгу "Лютый остров - Юлия Остапенко"

– Для Ибрагима-паши, – раздельно и четко повторил мужчина в наступившей тишине. – Десять тысяч дайраров.

Вздох отчаянного разочарования пролетел над собранием. И дело не в сумме, немыслимой даже для Большого Торга. Назови Рустам иб-Керим хоть втрое меньшую цену, с ним все равно мало кто осмелился бы поспорить. Ибрагим-паша, великий владыка княжества Аркадашан, прислал сюда своего слугу за этим рабом. Перечить ему – значит нажить себе слишком могущественного врага. Даже охранник-Ястреб не спасет от такого.

– Десять тысяч дайраров, – поклонившись, повторил распорядитель. – Полагаю, о благороднейший Рустам-бей, эта сумма у тебя с собой?

Вместо ответа мужчина в черном бурнусе молча подал знак. К нему тотчас подошел высокий воин, неся в руках увесистую суму. Рустам иб-Керим бросил суму на пол к ногам распорядителя. Все услышали тусклый звон золота – ни один из сидящих здесь никогда ни с чем его не спутает.

– В таком случае, этот человек, называвшийся ранее Белым Ястребом, переходит во владение Ибрагима-паши за десять тысяч дайраров, – провозгласил распорядитель и сложил ладони в знак высочайшего почтения. – Мои наилучшие пожелания твоему господину, о досточтимый Рустам-бей. Желаешь ли ты забрать раба немедленно?

– Да. Только пусть с него сперва снимут цепи.

– Но, господин мой, этот человек...

– Я знаю, что этот человек ассасин, – сказал Рустам, и так впервые прозвучало слово, вертевшееся на языке у всех и все же остававшееся невымолвленным. – Я не стану повторять свое желание.

– Сумасшедший, – зашептались беи, а распорядитель спрятал смятение за елейной улыбкой:

– Как будет угодно сиятельнейшему бею.

Раба свели с помоста и освободили от оков. Он шел шатко и двигался как во сне – он не знал, где он и что с ним только что произошло. В этот самый миг он видит прекрасные сны, и белки его глаз беспокойно движутся, стремясь ухватить как можно больше слепящих образов, застилающих его взор. Рустам иб-Керим, старший шимран Ибрагима-паши, вынул из сумы короткий бронзовый наруч и защелкнул его на правом предплечье ассасина.

В тот же миг глазные яблоки раба замерли, а зрачок сузился до размеров игольного острия, открывая лилово-синюю радужку. Сиплый стон, похожий на предсмертный хрип, вырвался из горла раба.

– О богиня Аваррат! – ахнул кто-то, сидящий поблизости. – Наруч повиновения!

Услышавшие его лишь разинули рты. Впрочем, можно ли было ждать меньшего от посланника Ибрагима-паши?

– Желает ли сиятельный бей заклеймить раба? – подобострастно осведомился распорядитель.

– Да. Непременно, – сухо ответил Рустам иб-Керим. – Ты, – сказал он человеку с наручем повиновения на предплечье. – Иди с ними. Затем возвращайся к выходу.

И человек с наручем повиновения на той самой руке, ладонь которой отмечена знаком Белого Ястреба, покорно повернулся и последовал за стражами в заднюю комнату. А еще через несколько минут человек вернулся – со свежим, еще дымящимся алым клеймом на левой щеке. Отныне и до самой смерти он будет носить на себе трех переплетенных змей в огненном кольце – знак своего хозяина, владыки Аркадашана.

Спокойной, ровной поступью он прошел мимо беев, оборачивающихся на него в изумленном восхищении, и исчез за дымчатыми занавесями входа.

– И впрямь не врут про магию Даланая! – завистливо проговорил Недир-бей, когда раб скрылся из виду. – Надо будет попробовать раздобыть этот наруч повиновения...

– О достойный, при всем уважении – вы можете продать все свое имущество, всех своих жен и самого себя, и все равно не наскребете денег, – усмехнулся в ответ Хиррам-бей. – Такие игрушки не для нас с вами.

– Так же, как и такие рабы, – добавил Серкан-бей, и все повернулись к помосту, где их вновь собирались потешить и удивить.

* * *

Рустам раздраженно вздохнул и потер ноющий висок. Если бы кто-нибудь спросил его, он бы сказал, что зал Большого Торга слишком мал и тесен, благовония слишком сильны и приторны, а беи слишком потливы и дуновение опахал лишь разносит по помещению смрад. Но, к счастью, его никто не спрашивал, так что оставалось лишь мучиться головной болью, как в прямом, так и в переносном смысле. Слава богине Аваррат, он выполнил свою миссию в Ильбиане и может возвращаться назад, в Аркадашан, – вот только никогда не подводившее чутье подсказывало Рустаму, что путь этот не будет ни легким, ни безмятежным.

И если бы дело было только в этом рабе...

– Это еще что такое? – со свойственной ему резкостью спросил Рустам, когда, вернувшись на постоялый двор, увидел у ворот богатый паланкин, четырех всадников и плюгавенького человечка весьма гнусной наружности.

Нияз – шимридан, выполнявший в этой поездке обязанности Рустамова заместителя и первого помощника, – открыл было рот для объяснений. Но тут плюгавенький человечек прытко вклинился между ними и согнулся в поклоне столь неистовом, что Рустам отчетливо услышал хруст его поясницы.

– О досточтимый шимран-бей, да продлит богиня Аваррат твои лета и благоденствие! Я – Иргун иб-Киян, ничтожнейший из слуг Урдана-паши, послан к тебе с нижайшею просьбой принять в дар от моего господина твоему господину дикий цветок, произросший на плодородных землях Ильбиана...

– Ближе к делу, – нахмурившись, поторопил Рустам. Это было не вполне учтиво, но он находился в крайне дурном расположении духа, а кроме того, все демоны мира его побери, никто никогда не учил и не уполномочивал его принимать лесть и подарки. Проклятье, даже покупка рабов – совершенно не его дело! Он умеет сражаться и только, а здесь, в этом треклятом городишке, все время вынужден заниматься тем, чего делать не привык и не умеет. Это не то чтобы извиняло его – но объясняло грубость, с которой он себя вел и с которой, даже сознавая ее неуместность, ничего не мог поделать. В тысячный раз за день мысленно послав небесам все возможные проклятия, Рустам постарался сделать лицо чуть менее свирепым.

– Прошу простить мою неучтивость, Иргун-бей, – проговорил он. – Мой господин не уведомил меня ни о каких дарах, которые я должен принять для него. Потому прости мое удивление и настойчивость, но что это за дар и где он?

– Да, в эту пору года у нас действительно жарко. Для вас, северян, это должны быть особо досадно, – сочувственно покивал посланник Урдана-паши. – Дар моего господина, как я уже сказал, – дикий цветок с местных полей, прекрасный в своей первозданности. Он в паланкине.

– Он? – чувствуя себя непроходимо тупым, переспросил Рустам.

– Она, – тонко и мерзко улыбнулся плюгавый.

«О богиня Аваррат, – мысленно застонал Рустам. – Только не это. Наложница! Как будто мне было мало ассасина».

Он сложил ладони и поклонился.

– Прошу простить мою непонятливость столь же милостиво, как ты простил мою неучтивость. Я принимаю этот... этот дикий цветок с бесконечной признательностью, которую прошу передать от моего господина твоему господину.