Читать книгу "Вольер - Алла Дымовская"

Свой первый день в ГОРОДЕ он запомнил накрепко. Может, на всю жизнь запомнил. Хотя вспоминал главное задним числом, потому что слишком много приключилось всего. Не то чтобы и в самом деле приключилось, но и мельчайшие мгновения, для всех прочих жителей Большого Ковно обыденные и неинтересные, для него получались ошеломляюще единственными и неповторимыми. Собственно, запомнил он даже не мгновения, а впечатления от них. Сначала ему показалось – вокруг стоит невообразимый шум. Это потом он узнал – утро было тихое, раннее, как всегда. Но воздух словно жужжал и пел разноголосой какофонией, это не было неприятно, это было страшно. Он и впрямь испугался. И пока боролся со своим страхом, сам не заметил, как привык. Глупо замер на краю какой‑то поляны, не догадался отключить «квантокомб», и под ним умерла трава. Из шелковой иссиня‑зеленой вдруг стала хрустящей и черной, там, где ступала его нога. Он тогда поспешно свернул ненужное до поры летное одеяние, прикрылся защитным плащом – жест его вышел неосознанным и вряд ли разумным, благо, никого не было вокруг. Тогда же Тим ощутил предательское чувство неотвратимой погони – улететь‑то он улетел прочь из поруганного дома и от мертвого его хозяина, да много ли надо часов, чтобы его сыскать? Ежели и дальше будет стоять приграничным столбом посреди чужой лужайки – выходит, нисколько не надо. Идти, двигаться, смотреть и присматриваться, не ловить ворон, которых нет, не зевать на солнышко: коли не ухватит его первый встреченный им Радетель, не повергнет громом во прах, значит, не так все и плохо. Ему бы только примериться, приноровиться, угадать – что в новом мире где и как. Раз Фавн сказал: сможет он это, значит, и впрямь нельзя теперь отступать. Тим пересилил себя не без труда и сделал маленький, робкий, но вполне осмысленный шаг, сошел с лужайки и направился туда, куда уж понесли его шаткие ноги.

Он помнил, что долго бродил по городу наобум, ни на капельку не понимал об окружающих его людях и предметах, лишь дивился – наверное, глаза у него были круглые и незряче бесполезные, будто у ночной совы, вылетевшей на охоту днем. Тим видел и не видел, потому что не ведал, на что смотрел. Свет ты мой! Это сколько же в тебе чудес! Радостный, чистенький, родной, распрекрасный некогда поселок «Яблочный чиж» в единый миг предстал перед ним нелепым нагромождением убогих домишек, ничего не выражавших, ничего не содержавших, уродливых и лишних на земле. Изменить это чувство было уже нельзя. Отныне и навсегда.

Голодный, он скушал на ходу зачерствелый, припасенный из дому пирожок, украдкой, потому что никто, кроме него, не ел на открытом воздухе. Чем и где питались здешние Радетели – было неясно, а спросить он опасался. Дело шло к вечеру, город наполнялся жителями, деловито сновавшими туда‑сюда без видимой цели, но судя по сосредоточенным выражениям их лиц, цель, несомненно, имелась. С наступлением синего часа (приблизительно, конечно, – ни одной Колокольни Времени Тим так и не нашел) город снова сделался страшным. Он не казался мрачным или темным, как прежде дикая равнина, напротив, освещенный единственно мерцающими стенами домов, но достаточно ярко, он превратился в некое подобие выдуманного им лесного чудовища, готового пожрать неосторожного чужака. Город тоже являлся своего рода и лесом и равниной, вернее, частью того и другого – Тим уже понимал, равновесие это создано Радетелями, да так ловко, что не отличишь, где простая природа, а где нарочно сотворенное их заботой. Но тогда Тиму было не до восхищенного созерцания – его тревожила мудреная задачка: где одинокому страннику расположиться на ночлег? Здесь ведь нет угодливых «домовых», спешащих навстречу переселенцу по обмену: никто не станет взбивать тебе теплую перинку или греть шоколад в расписной чашке. Что же, Тим был готов заночевать и на дворе, то бишь на первой попавшейся лужайке, да вот беда! Ну как не в обычае это – цап его любой прохожий Радетель за шкирку: отвечай, кто таков и почему своего домика не имеешь? Ох и напужался он в тот неприкаянный вечер!

Спас его опять старый Фавн прощальным своим напутствием. Пропитание и крышу над головой он должен найти сам. А коли должен – значит, может! Сделал мудрый, самостоятельный вывод Тим. Притулился подле густого, пахнувшего жасмином куста в его тени, стал соображать. Если Радетели по небу летают, из города и в город обратно, куда хотят и когда хотят, когда‑то и они устают? Которые живут на равнине али по лесам – не всякий раз им сподручно на покой спешить в свое жилье? Вот и выходит, есть где‑то такое место, в коем всякий желающий из Радетелей мог бы голову преклонить. Об этом и надо спрашивать, догадался Тим. Правильно ли, нет ли, наперед не узнать, а рискнуть стоит. Самому искать – затея пустая и глупая. Не знает он, ни как такой дом выглядит, ни тем паче, как по‑здешнему прозывается.

Выйти из‑за куста, чтоб подойти близко с вопросом к прохожему Радетелю – вот это оказалось большое дело! Не с первой попытки получилось. Раз, другой уже осмелился было, ажно сердце грудь пробило, стучало как! – одиножды чуть что рот не открыл, да с перепугу язык‑негодник предательски присох намертво к нёбу, хоть плачь с досады.

Досада и пришла на выручку. Что же это он так и будет у куста дрожать, точно трясогузка от зимней стужи? Без того натворил за единый лишь день делов – законов столько в мире не сказано, сколько грехов за его душой! Если то не грехи, значит, простится ему, ежели нет, стой – не стой, за все получишь. Что старый Фавн велел: докажи свое право! Стало быть, ступай и докажи. Тим отважно, но и зажмурив оба глаза, шагнул на освещенную дорожку вкруг ближайшего невысокого дома замысловатых очертаний. Глянуть не успел, как кто‑то довольно приветливо тронул его за плечо:

– Простите, вы не здешний? Заблудились, наверное? – рядом с ним спросил вежливый голос, сухой, но принадлежавший с очевидностью женщине.

– Да, да! Заблудился! – обрадованно подхватил Тим. – Я не здешний, – на всякий случай повторил он знакомое слово. – Мне надо переночевать.

– Вы, извиняюсь, шли к кому‑то конкретно или на постоялый двор? – вновь вежливо поинтересовался голос.

Тим храбро обернулся – и ничего ужасного не произошло. Строго одетая в матово‑серое, угловатое одеяние женщина с вопросительным ожиданием смотрела на него.

– Я на двор, – несколько неуверенно ответил ей Тим.

– Тогда вам все время прямо и от Ливонской панорамы налево. Это легко. Если опять потеряетесь, спросите любого – постоялый двор «Кяхта» в виде китайской пагоды. Запомните, пожалуйста, «Кяхта», – дождавшись от Тима согласного кивка, женщина попрощалась: – Всего вам хорошего. Надеюсь, Большое Ковно вам понравится.

Какое такое «ковно»? – хотел спросить ей вслед Тим, но удержался. Неважно это сейчас. Кяхта, Кяхта, пусть будет Кяхта. Нашел не сразу, и впрямь пришлось дважды разузнавать по дороге, потому что сразу много незнакомых слов, поди враз запомни. Вот и старайся, чтоб враз, некогда рассусоливать, приказал себе Тим. По чести сказать, с расспросами он обращался к встречным Радетелям не раз, и не два, а намного больше, даже когда понял окончательно, в которую сторону ему идти. Понравилось, что принимают за своего и будто на смелость себя проверял. Ухарство, конечно, все равно, что забираться на покатую крышу Зала Картин и бросаться оттуда шишками в пролетных птиц. Аж дух захватывает. Нашел он все же эту «Кяхту». И надпись разобрал, так и сказано, что постоялый двор. Красивая надпись, витая, и дом необыкновенный, с загнутыми кверху углами – хоть рыболовное ведро на них вешай, хоть садись на кровлю и съезжай в саночках, коли обалдел совсем.