Читать книгу "Золото Каддафи - Никита Филатов"

Вторым выстрелом снайпер поразил водителя, и через несколько десятков метров автомашина, потерявшая управление, на большой скорости выкатилась за пределы дороги. Задев за какие-то камни, лежавшие возле обочины, она дважды перевернулась, упала на крышу и замерла в облаке оседающего песка.

Колеса машины еще продолжали вращаться, когда две человеческие фигуры покинули огневую позицию, оборудованную примерно в полумиле от дороги.

Специально подобранный камуфляж делал их такими же неотличимыми от окружающего пейзажа, как неотличимы от него обитатели этих пустынь — ядовитые змеи, вараны и ящерицы. И повели они себя точно так же — осторожно, бесшумно и быстро.

Приблизившись через редкий, колючий кустарник к автомобилю, каждый сделал еще по одному выстрелу в безжизненные тела капитана и водителя. После чего старший в снайперской паре поправил микрофон переговорного устройства и вышел на связь с командиром подразделения, чтобы доложить о выполнении задачи.

//- * * * — //

Через иллюминатор капитанской каюты можно было разглядеть только ржавые крыши складских помещений, башенные краны и потрескавшийся асфальт на дороге, проложенной вдоль причала. Порт-Судан был основан чуть больше ста лет назад, как новая современная гавань, вместо древнего города Суакин, расположенного южнее, гавань которого заросла кораллами.

И, по-видимому, с колониальных времен здесь немногое изменилось.

Сегодня утром, поднимаясь по трапу на борт сухогруза, Михаил Анатольевич Иванов никак не мог избавиться от ощущения, что за ним наблюдают. Он почти физически чувствовал спиной чей-то взгляд, очень внимательный и недружелюбный — такой взгляд, каким обычно примеривается к живой мишени снайпер, прежде чем выстрелить на поражение. Сейчас это ощущение не то чтобы совершенно исчезло — оно просто несколько притупилось и спряталось в тень, на задворки сознания.

— Разрешите?

— Да, проходите, присаживайтесь. — Голос у капитана судна был приятный, негромкий, с едва заметным прибалтийским акцентом. Да и сам капитан Любертас, худощавый светловолосый литовец, неизменно производил на собеседников очень хорошее впечатление. — Вы знакомы?

— Оболенский. Сотрудник российского торгового представительства. Добрый день!

— Здравствуйте, очень приятно. — Михаил Анатольевич пожал протянутую руку. — Иванов.

— Кофе, чай? Или еще что-нибудь?

— Нет, спасибо. Я только что пообедал.

— Неужели пираты не тронули ваши запасы еды и напитков? — удивился Оболенский.

Капитан Любертас отрицательно покачал головой:

— Ну, это было бы совсем из области фантастики. Конечно же, за время стоянки они почти полностью опустошили продовольственную кладовую. Оставили только свиные консервы и некоторое количество питьевой воды. Но нам уже здесь, в порту, шипчандлер[24]доставил все, что необходимо.

— Тяжело пришлось?

— Мы ведь совсем недолго в заложниках оставались… — не сразу ответил на вопрос Оболенского капитан. — Если честно, страшнее всего было в самом начале. Только я открыл дверь машинного отделения, пираты тут же наставили на нас автоматы. Они все разом что-то кричали по-арабски, щелкали затворами… Потом их командир, его все называли Асад, подошел ко мне и спросил, какие нации присутствуют на борту. Мы сначала не сказали им, что у нас в команде двое русских. Но потом они проверили документы, и все равно это выяснилось.

— И что произошло?

— Асад все-таки не позволил их тронуть. Хотя один из его людей очень рвался отомстить за какого-то из своих родственников, погибшего на «Московском комсомольце».

— Твою мать… — выругался сквозь зубы Иванов.

— После построения нас загнали в кают-компанию. Только второго механика и моториста оставили в машинном отделении, чтобы они могли поддерживать судно на ходу.

— Личные вещи, конечно, разграбили?

— Нет. Ничего, кроме мобильных телефонов, не отобрали. Ну, и деньги, конечно.

— Избивали?

— Нет. Но я думаю, нам просто повезло. Говорят, на украинской «Фаине» старпома отделали прикладами так, что он потом две недели отлеживался в каюте.

— Да, наверное, повезло, — вынужден был признать Оболенский.

— У сомалийцев, которые нас захватили, была очень строгая дисциплина. Своего командира Асада они боялись до судорог. Пираты ведь постоянно жевали кат, это вроде такого наркотика. Так вот, однажды один из них в совершенно невменяемом состоянии ворвался в кают-компанию, начал хохотать, кричать что-то, потом передернул затвор автомата. Мы подумали — все, нам конец. Но, на счастье, поблизости оказался этот самый Асад, который вырвал автомат у придурка и так врезал ему по физиономии, что тот отлетел на три метра. Больше ничего подобного не повторялось.

— Охраняли вас очень строго?

— Да, очень строго. Даже когда сломался очиститель воды, то подходить к нему для ремонта разрешали только по двое, и не более.

— А чем вы вообще занимались в плену?

— Не знаю даже, — задумался капитан дальнего плавания Любертас. — Травили анекдоты, играли в карты, смотрели DVD. Потом кто-то из хлебных корок нарды смастерил…

— Значит, хотя бы хлеб вам пираты давали?

— Не только хлеб. Кормили два-три раза в сутки — в основном, правда, какой-то вонючей козлятиной и подливкой из сои. У них там свой повар был, вот и пришлось привыкать. Тем более что на всех был один-единственный гальюн. — Литовец тряхнул головой, отгоняя неприятные воспоминания: — Хорошо, что у меня в экипаже не было женщин.

И опять с ним нельзя было не согласиться.

— Скажите, как передавали выкуп? Обычно пиратам сбрасывают контейнер с деньгами…

— Не знаю. Нам не говорили. Просто Асад как-то утром вызвал меня на мостик, сообщил, что судовладелец решил все проблемы, и задал вопрос, сколько времени нужно, чтобы мы вышли в море.

— Повезло, — в очередной раз констатировал Иванов.

— Много народу из экипажа списалось на берег здесь после этой истории?

— Ни один человек не списался! — с гордостью, непонятной для сухопутного человека, ответил капитан. — Все пойдут дальше в рейс, по контракту. Судовладелец пообещал выплатить каждому члену команды по тысяче долларов премии, компенсацию за пропавшие деньги и ценности и, конечно, зарплату…

Неожиданно в чехле, прикрепленном на поясе Оболенского, зазвонил мобильный телефон.

— Прошу прощения… — Он достал трубку и поднес ее к уху. — Алло?

Его невидимый собеседник, очевидно, не был расположен к продолжительному разговору, потому что буквально через несколько секунд сотрудник торгового представительства попрощался с ним по-арабски и с сожалением посмотрел на капитана сухогруза: