Читать книгу "Варшава и женщина - Елена Хаецкая"

Затем показался крытый фургон. Он буднично катил по мостовой. На блекло-голубой стенке было написано «Молоко».

Ясь стремительно поцеловал ускользавшую Малгожату, случайно прихватив губами кудряшку на ее виске, и оба, тотчас позабыв друг о друге, шагнули на мостовую перед фургоном. С противоположного тротуара, от Арсенала, точно так же – неспешно и плавно – подошел Марек. Все происходило празднично-странно, словно хотело впечататься в память навсегда: булыжник и плиты мостовой, мавзолейная помпезность Банка, бледный фургон, вдохновенное лицо Марека – лицо гениального поэта.

Мариан вытащил из кармана гранату. Фургон прибавил хода и круто свернул в переулок. Граната стукнула о заднее колесо и взорвалась. Малгожата, мелькая белыми носочками, побежала впереди Яся. Она дважды выстрелила. Фургон стоял, наполовину втянувшись в переулок и перекосившись – двумя колесами на тротуаре. Дверца кабины со стороны шофера шевельнулась. Ясь широко размахнулся и швырнул в него бутылку с зажигательной смесью. Морду фургона мгновенно охватило пламя, окутав ее подобием львиной гривы.

Из кабины, как заводные игрушки, один за другим выскочили трое гестаповцев. Расстегнутые кобуры громко хлопали их по бедру. Из развалин черного дома, сразу за Арсеналом, сухо и точно хлопнула несколько раз спортивная винтовка: паф-ф… паф-ф…

Марек сбил с фургона замок. Малгожата резко дернула Яся за рукав. Ясь повернулся. Со стороны улицы Налевки бежал офицер СС. Ясь трижды быстро выстрелил из револьвера. Черный мундир вдруг сломался и повалился. Фуражка откатилась, как срубленная голова.

Из фургона начали выпрыгивать и разбегаться заключенные. Их было человек двадцать. Кшися среди них не оказалось. Один из освобожденных схватил Марека за локти и что-то залопотал, улыбаясь беззубым окровавленным ртом. Марек яростно заорал на него, и тот мгновенно исчез.

Ясь подбежал к фургону. Его окатило зловонием: запах пота, старых ран, больного тела.

– Нужна машина, – сказал Марек. И бросился бежать по улице Длугой.

Ясь вскочил в фургон и увидел там лежащего Лесеня. Кшись еле приоткрыл глаза на незнакомом лице, похожем на синеватую подушку с красными точечками. Ярослав выволок его, держа за подмышки, и неловко перебросил через плечо. Кшись даже не застонал – только издал горлом еле слышный скрип и сразу затих.

Ясь растерянно оглянулся. В развалинах все снова было мертво. Малгожата тоже пропала. Неожиданно рядом завизжал автомобиль, и, прежде чем Ясь вытащил из кармана вторую гранату, оттуда вывесился Марек:

– Давай!

Ясь свалил Лесеня на заднее сиденье, и машина понеслась, хлопая незакрытой дверцей. Ясь сумел ее закрыть спустя несколько секунд.

– Куда? – спросил он.

– На Прагу, в госпиталь.

Город за окнами автомашины смазывался. Лесеня мотало на заднем сиденье, как полупустой мешок с картошкой. Ясь придерживал его рукой. Лесень дышал так, словно это простейшее дело – вдох, выдох – превратилось в тяжелый, изнурительный труд.

Мариан подкатил к главному входу госпиталя Преображения Господня, выскочил, распахнул дверцу.

– Я за носилками.

Ясь увидел, что Лесень опять приоткрыл глаза, и сказал ему первое, что вспомнилось от давних скарлатиновых дней:

– Сейчас будет лучше. Сейчас придет доктор.

Это было глупо, но Лесень как-то сразу успокоился. Потом его лицо исказилось, раздутая подушка сместилась на сторону, и Ярослав испугался:

– Ты что? Кшись!

Кшись шевельнул губами и шепнул:

– Это я улыбаюсь.

Ярослав громко рассмеялся. Рядом вынырнул Мариан с тяжелыми брезентовыми носилками и санитаром, который нехотя плелся сзади и косился по сторонам. Марек согнулся, заглянул в машину:

– Вы как тут, живы? Давай.

Они вытащили Кшиштофа с заднего сиденья и перевалили его на носилки. Санитар стоял рядом. Потом сказал, от души презирая Ярослава с Мареком:

– Руку ему подберите, чтоб не болталась. Берись за ручки. Шпана!..

И плюнул себе под ноги.

Мариан с санитаром побежали, держа носилки, ко входу. Ясь – следом.

Дежурный врач, уже оповещенный, с недовольным видом расхаживал по приемному покою. Красивая медсестра в накрахмаленной короне следила за ним тревожно и преданно. Завидев носилки, врач сразу заговорил:

– Я не имею права принимать подозрительных пациентов! Вы подвергаете опасности моих больных! Вы хоть понимаете, что последствия могут быть… ужасны? Безответственность! Молокососы! Согласно инструкции, я обязан докладывать обо всех случаях… – Он быстро глянул в сторону телефона.

Ярослав ткнул ему в нос револьвером. Врач слегка попятился и сразу побледнел. Нос у него заострился, плечи шевельнулись под халатом и поднялись, прикрывая уши.

– Сука, – сказал Ясь. – Лечи, а то башку разнесу. Преображение Господне!

И подвигал кисло пахнущим никелированным дулом.

Врач с похвальной быстротой взял себя в руки.

– Я осмотрю вашего больного, – сухо сказал он. – Только быстро. После этого вы немедленно покинете территорию госпиталя.

Он повернулся и направился в глубину здания, за стеклянные двери. Марек и санитар утащили Лесеня. Ясь остался в приемном покое. Он вдруг почувствовал нечеловеческую усталость. Положил револьвер на колени, сел рядом с телефоном и словно бы погрузился в чугунную блаженность. Красивая медсестра смотрела на него неприязненно.

Почти сразу стеклянные двери снова ожили, и показался опять врач. Он шел боком и быстро, нехотя что-то произносил. Потом возник Мариан, красный и злой.

– Увозите его немедленно, – сказал врач Ярославу. – Я дал вашему… э-э… коллеге две ампулы пенициллина, но, в принципе…

Он махнул рукой и, не прощаясь, скрылся. Ясь принял носилки у санитара. Тот тоже сразу ушел.

Возле машины, оставленной у подъезда, уже собрались люди. Несколько человек из полупочтенного сословия обывателей, в грязно-серых пиджаках (М.) и унылых ситцевых платьях (Ж.), заглядывали в окна, пытаясь получше разглядеть густые пятна крови на заднем сиденье. При виде носилок они шарахнулись и расступились. Кшися опять затолкали в машину, и снова Марек бешено гнал по улицам. Лесень мотал головой и тоненько, неприятно стонал.

– Руки ему растирай! – крикнул Марек. – Эх, вон туда бы свернуть!..

Он пригнулся к рулю и, царапнув машиной об угол, влетел в узкий проулок.

Ярослав сказал:

– Поезжай-ка ты на тот двор, где была Крыся…

– Какая Крыся?

– Помнишь, до войны мы ходили смотреть на Крысю, домработницу Паторжинских? На крыше?..

…Вот так, запросто, не задумываясь, Ясь отдал самое дорогое, что берег для себя одного, – свое убежище, квартиру Юлиана. Это был царский дар, идеальное логово, но Ясь расставался с ним без сожалений.