Читать книгу "Дочь Клеопатры - Мишель Моран"

— Невозможно! У нас не хватит денег.

На улице Юлия передала добычу рабыне. Та неодобрительно покачала головой.

— Пора спешить, хозяйка. Занятия скоро окончатся.

— А как же Селена? — Девушка повернулась ко мне. — Хочешь себе чего-нибудь прикупить?

— Не могу. Все деньги у Александра.

Она помахала рукой.

— Отошлешь отцу счет. Он даже не узнает, от чьего имени.

Я улыбнулась.

— Может, через несколько недель понадобятся чернила и тростниковые перья.

— Всего-то? — Юлия сморщила нос, но даже это ее не испортило. Вокруг были сотни женщин, и все-таки взоры мужчин невольно задерживались на дочери Цезаря. — А как насчет театра? Что наденешь?

— То, что предложит Октавия.

Девушка покачала головой.

— Нам нужны туники.

— Хозяйка! — слабо запротестовала Галлия. — Времени не осталось.

— Значит, выберем только ткани. Остальное потом, — пообещала Юлия и, не дав ей опомниться, скрылась в глубине ближайшей лавки.

Внутри под солнечным светом из окон красиво переливались изысканные шелка цвета олова, морской волны и павлиньих хвостов, разложенные среди пестрых отрезов попроще. Дочка Цезаря поднесла к моему лицу золотистый лоскут.

— Вот это подойдет.

— Госпожа Ливия разозлится, — пригрозила Галлия.

— Ливия вечно злится. — Юлия озорно подмигнула. — Давайте все же возьмем. Ну что она сделает, если деньги уплачены?

— Вернет покупки в лавку! Целая туника из золота — неподобающая одежда для театра. Если госпожа Октавия тоже рассердится, вас больше никогда не отпустят за покупками.

Девушка немного подумала.

— Ладно. Тогда вот это.

Она указала на фиолетовый шелк, так чудесно подходивший к ее смуглой коже, и завела разговор с владельцем лавки. Разглядывая разложенное на прилавке великолепие, я задумалась, не пора ли прибавить оттенков моим рисункам. В египетских сундуках до сих пор без пользы хранились кувшины с красной охрой и ослепительным азуритом. Расписывать лицо мне не дозволялось, так почему бы не применить краски по назначению?

Выходя из лавки, рабыня строго сказала:

— Достаточно. Больше никаких покупок. Поняли?

— Ага, — немного насмешливым тоном отозвалась Юлия.

Мы шли вслед за Галлией через Овощной рынок, где по берегу Тибра тянулись овощные лавки, и моя спутница радостно щебетала о том, какие бусины лучше всего подойдут к ее глазам.

— Фиолетовые, — решила она. — Как наши новые туники. Сегодня же вечером позову портного, и к завтрашнему…

Я встала как вкопанная.

Юлия обернулась.

— В чем дело?

Перед высокой колонной форума, испещренной грубыми рисунками и птичьим пометом, лежали в корзинках младенцы. Кто-то жалобно плакал, другие тянули ручки, призывая исчезнувших матерей.

— Откуда здесь эти дети? — воскликнула я.

— Подкидыши, — обронила Юлия и собралась идти дальше, но я продолжала стоять. — Ну, ты же знаешь, — прибавила она с раздражением, — нежеланные.

Я посмотрела на Галлию, и та печально кивнула.

— То есть их попросту бросили здесь умирать?

Юлия переступила с ноги на ногу.

— Вообще-то существуют кормилицы… Поэтому место так и называется: Молочная колонна.

— Но молока не хватит на всех!

— Разумеется. По-твоему, много найдется кормилиц, которым больше нечем заняться?

Я уставилась на усталых женщин, присевших в тени, пытаясь из последних сил успокоить плачущих малышей.

— А как же другие?

— Умрут. Они нежеланные, Селена.

Увидев мой полный ужаса взгляд, Галлия поспешила прибавить:

— Нет, кое-кого возьмут в рабство или в лупанарий.

— Разве это не хуже смерти?

— Даже в самой мучительной жизни есть место надежде, — тихо ответила провожатая.

В Египте не существовало мест, подобных Молочной колонне. Если женщина зачинала в отсутствие мужа, уплывшего в море, она прибегала к помощи специальных трав, а матери-одиночки подыскивали бездетную пару, готовую взять малыша на воспитание.

В конце концов Галлия просто взяла меня за руку и увела прочь, но в этот вечер я не могла думать ни о чем, кроме несчастных брошенных младенцев.

— Да что с тобой происходит? — обиделся Александр. — Обещала помочь мне с Гомером, а сама…

Я отложила урок и взялась за альбом. «Илиада» подождет, сегодня не до нее.

— Селена, я не справлюсь один!

— Справишься, — равнодушно ответила я. — Можно подумать, мы не читали в Мусейоне.

Брат уставился на меня.

— Это из-за подкидышей? Юлия рассказала…

— О чем? — сорвалось у меня с языка. — О том, как она даже не обернулась в их сторону?

Он успокаивающе развел руками.

— Я не знал.

— А мог бы. Это было ужасно.

Я заморгала, борясь со слезами.

— И что, все лежали прямо в корзинах? — спросил Александр.

— Да, повсюду. Их попросту бросили умирать.

— Но не все же?..

— Нет. Некоторым суждено стать рабами. А самые невезучие кончат жизнь в лупанарии.

— Странные у римлян законы, правда? — прошептал он.

В дверь постучали.

— Давай притворимся, что спим, — сердито сказала я.

— Не говори чепухи. Обе наши лампы еще горят. — Брат поднялся с кушетки, пошел открывать и в изумлении вскрикнул: — Антония!

Десятилетняя девочка застенчиво разглядывала свои не по возрасту маленькие ножки в сандалиях.

— Можно? — спросила она. — Брату сегодня не разрешили покидать спальню, — прибавила неожиданная гостья, когда Александр попытался заглянуть ей за спину.

Он отступил в сторону. Антония вошла и огляделась вокруг.

— Не очень-то похоже на Египет, верно?

— Все лучше, чем темница, — ответил мой брат.

Девочка слегка улыбнулась и пристально посмотрела на меня.

— Говорят, сегодня ты видела Молочную колонну.

Я нахмурилась, а она продолжала:

— Галлия рассказала. Мы с мамой каждый вечер ходим туда помогать. Она платит молодым матерям, чтобы те кормили младенцев.

— А, так вот почему они это делают!

Вскочив с кушетки, я пересела в расшитое кресло и пригласила Антонию опуститься рядом.