Читать книгу "Идеальные любовники - Ольга Карпович"

Поначалу мы радовались. Однако продолжалось наше счастье недолго, ровно до дня отъезда, того дня, когда сладко улыбающийся портье предъявил нам четырехзначный счет за номера в отеле. Мы начали было протестовать, заявляя, что мы гости важного местного деятеля, что он нас пригласил и оплатил номера заранее. Однако вызванный для переговоров менеджер попытался донести до нас, что названный нами субъект действительно забронировал номера, объяснив, что мы заплатим при выезде. Что он, помимо прочего, арендовал у отеля на сутки суперсовременную яхту, опять-таки попросив включить эту услугу в наш счет. Что, если мы откажемся платить, он вынужден будет вызвать полицию, которая непременно препроводит нас в местную долговую тюрьму, где мы и проведем остаток дней, если только какая-нибудь добрая душа не согласится выкупить нас…

Я совершенно потерялась от всех этих неминуемых кар и готова была уже сдаться полиции, ехать в тюрьму, и будь что будет. Вдобавок именно в этот день на меня напал какой-то неизвестный вирус арабского гриппа. Перед глазами все плыло – и портье за стойкой двоился и даже троился.

Но Наталью ничто не могло сломить. Ведь талантливый человек талантлив во всем! Оценив ситуацию и подхватив меня под руку, она двинулась к выходу. Подметая пол своей белой хламидой, нам наперерез кинулся портье.

– Слушай, дорогой, ду ю спик инглиш, мистер, йес? – начала наступать Наталья. – Мы сейчас гоу то ломбард. Ты понял – ломард, ты, чучело! И вернемся с деньгами, кам бэк с баблом. Понял, йес?

Араб отступил. Наталья умудрилась за считаные часы найти в окрестностях ювелирную лавку, куда мы и отнесли все наши золотые украшения, включая обручальное кольцо, оставшееся мне от моего недолгого замужества с золотопромышленником. Там же, в лавке, остался и подаренный Наталье погибшим мужем золотой кулон с бриллиантами, с которым она не расставалась никогда. Этот кулон и решил нашу судьбу. Конечно, Наталья могла бы этого не делать, и когда-нибудь наши близкие вытащили бы нас из Арабии. Но, приложив ладонь к моему горячему лбу и мгновенно сделав вывод, что вынужденное пребывание здесь обернется для меня самыми неприятными последствиями, Наталья сняла кулон с шеи. Сделать это ей было, наверное, тяжело, память о муже была очень дорога ей…

В общем, кое-как мы наскребли нужную сумму, расплатились с отелем и отправились в аэропорт. Денег на такси у нас, конечно, не осталось, и мы несколько часов тряслись в дребезжащем автобусе под удивленными взглядами случайных попутчиков – женщин в чадрах и темнобородых важных мужчин.

Дорогой Наталья вещала:

– Ну вот все и закончилось. Бабло побеждает зло! Но каков красавец-то оказался, а? В Москве расскажем, засмеют. – И она заливисто хохотала.

Через час мы были в аэропорту, а через пять часов ступили на родную землю.

Самое удивительное, самое странное и немыслимое, а может, напротив, самое естественное и реальное, что всего через пару лет после нашего дружеского альянса мы с Натальей по самому пошлому поводу разругались до мальчиков кровавых в глазах. Хитросплетения женской дружбы, извечная сущность коварного Адамова ребра.

И так всегда, люди мелькают, сменяют друг друга, оставляя за собой лишь обрывочные воспоминания, яркие, блестящие и пустые, словно конфетные фантики. И остается лишь грезить о них наяву, сидя в гримвагене и наблюдая, как за окном мечутся осветители, устанавливающие кинофло.

О снах

Хочу все-таки извиниться. Разумеется, все это я пишу не просто так, графоманского порыва ради, вне всякого сомнения, я имею определенную цель.

Большую роль в моей жизни всегда играли сны. Поразительно воздействие их на мою острую интуицию. Более всего я доверяю им, гораздо больше собственного трезвого ума или расчета. Во сне мне приходят совершенно правильные решения, казалось бы, неразрешимых проблем или даже образы людей, которые попытались или попытаются эти проблемы сотворить.

Однажды во сне пришел ко мне один человек, некогда близкий мой друг, впоследствии зверски убитый. Человека этого я в прямом смысле слова обожала и втайне от себя самой жалела, что мне он не достанется ни в каком виде и никогда. Думаю, именно в ночь его убийства я разом повзрослела и осознала, что с детством покончено раз и навсегда, ведь детство – сказочная страна, где никто не умирает.

И вот он пришел ко мне во сне и уверял, что не умер и что мне надо обязательно его навестить. Навещать его я пошла на Даниловское кладбище, еле отыскав могилу. И там, размазывая хлынувшие потоком по загримированному лицу слезы, поняла одно: он позвал меня не просто так. Он благословил меня на будущее творчество. Ведь он сам был замечательный писатель. Я его услышала. И первая моя книга целиком и полностью посвящена ему.

Он был доктором, пластическим хирургом. Есть в этой профессии что-то дьявольское – корректировщики божьего замысла, творцы идеально прекрасных гомункулов. Я, если говорить пафосно и красиво, взялась за перо и принялась за любимое дело – лгать, мистифицировать, сочинять и додумывать. И впоследствии мне уже трудно было понять, где кончается реальный, ушедший уже человек и начинается выдуманный персонаж – пластический хирург, запутавшийся в жизни, терзаемый кошмарами об атаках сотворенных его рукой клонов, где кончаются монологи моей героини и начинаются мои собственные воспоминания.

О докторе

Я пила отвратительный казенный кофе и понимала – вот и все. Случилось наконец то, чего я так долго боялась и наверняка ждала, как, видимо, приговоренный к высшей мере ждет своего часа, чтобы отмучиться и уснуть на веки вечные. Ибо самая безжалостная, самая растянутая во времени кара – это ожидание.

Но! Именно такое ожидание, когда, друзья мои, о милосердии не идет и речи. Хотелось закрыть глаза и с треском, кружась и переворачиваясь в воздухе, провалиться куда-нибудь, где нет и никогда не было иссушающего одиночества, где ничего не знают о боли потерь. Да и не все ли равно, где это место? Главное – там не страшно, не больно, не одиноко. Просто потому, что там ничего нет. Абсолютная, великая пустота. И покой.

Верите ли вы, что некоторые разлуки разбивают сердце и уже не собрать его по частям? И напрасно, совершенно напрасно, кто-то, засучив рукава и прикусив от усердия язык, примется склеивать, отогревать эти черепки. А может, вы верите в то, что потерянное сегодня, растраченное, раздаренное просто так можно вернуть завтра?

Нет, друзья мои, ничего вернуть никогда нельзя. Нежность сегодняшнего дня уже не подкрадется внезапно завтра, уже не захочется так же счастливо смеяться, любить, держать кого-то за руку. Самый пошлейший самообман – думать, что мы в силах что-либо вернуть.

Я забралась в кровать, пытаясь призвать на помощь сон и таким образом, погрузившись в химические грезы, избавиться от тяги к саморазрушению. Встать в очередь за другой судьбой хотя бы во сне, увидеть какие-нибудь небывалые пейзажи, города и страны, жителей их, вечно счастливых, вечно радостных, как первоклассники, спешащие в школу первого сентября.