Читать книгу "Царский пират - Иван Апраксин"

После целого дня и половины ночи, проведенных в ледяной и сырой яме, без сна и без хлеба, в ожидании мучительной казни, нечего было и думать о том, чтобы прямо сейчас пробираться обратно к кораблю. Лодки у беглецов не было, а идти пешком вдоль берега Наровы тридцать верст по враждебной территории ведущейся войны было безумием.

– Мы не дойдем, – сказал Степан, и Лаврентий согласился с ним. Василий чуть подумал и тоже кивнул. Есть предел человеческим силам.

– А далеко твой хутор? – поинтересовался Лаврентий у Лембита.

Тот сразу все понял и просиял. Это была первая улыбка за последние сутки…

– Ниже по реке живет Эвальд, – сказал он заговорщицки. – Если взять у Эвальда лошадь с подводой, то до моего хутора доедем за два часа. Ну, может, за три, если лошадь ледащая.

– А даст Эвальд лошадь? – с опаской поинтересовался Василий, который за истекшие сутки успел пересмотреть свои взгляды на мир и осознать, что не все так просто…

– Даст, – засмеялся Лембит, обрадованный, что скоро окажется дома: – Увидит боярского сына да капитана корабля. Скажет: «Лембит, в какой ты хорошей компании оказался». И даст лошадь. Он мой свояк, мы женаты на сестрах.

На хуторе свояка задержались совсем недолго. Хозяин, увидев живым и невредимым своего родственника, вернувшегося после столь долгого отсутствия, буквально оцепенел. На всякий случай даже потрогал Лембита рукой, чтобы убедиться окончательно в реальности происходящего. Незнакомцы его насторожили, но, узнав о том, что от него лишь требуется подвода, Эвальд обрадовался и велел работникам запрягать каурую кобылу…

– Хорошо, что ты вернулся, – доверительно сообщил он, по-родственному хлопая Лембита по спине: – Я уж сильно испугался, что твоя семья останется без кормильца. Мне ведь тогда пришлось бы помогать им, а откуда у меня средства? Своя семья большая, и время сейчас тяжелое…

На радостях, что не придется сажать себе на шею вдовую сестру с детьми, Эвальд даже выбрал не самую дурную лошадь, так что двадцать верст до дома Лембита беглецы преодолели за три часа.

Хутор Хявисте стоял на высоком взморье среди сосен и окнами смотрел на морскую ширь. Волны накатывали на песчаный берег совсем рядом с домом. На песке лежало несколько небольших лодок, перевернутых днищами кверху и просмоленных перед наступающей зимой. Видно было, что сыновья Лембита после пропажи отца не растерялись и продолжали вести хозяйство.

По случаю благополучного возвращения хозяина на хуторе закололи свинью – одну из пяти, самую маленькую.

Хутор представлял собой дом, окруженный хозяйственными постройками. Все постройки здесь были из дерева, крытые дерном, одноэтажные, кроме риги – высокой, как полагается. Сам дом представлял собой одну огромную комнату, в которой жило больше десяти человек – вся семья Лембита. По случаю чудесного возвращения хозяина было устроено пиршество. Хозяйка, уже успевшая за эти месяцы оплакать супруга и примириться со своей вдовьей судьбой, не знала, куда лучше усадить дорогих гостей. Сам Лембит заметно повеселел, и у Степана даже зародилось подозрение, уж не симулировал ли он травму ноги…

Но нет – нога и вправду была распухшая, так что хозяин Хявисте, расположившись на лавке, уложил вытянутую ногу рядом с собой. За длинный стол, к которому приставили еще один – поменьше, уселись все. Рядом с Лембитом и его женой – Василий и Степан, дальше Лаврентий, и оба немецких дворянина. По другую сторону – рослые сыновья хозяина со своими женами и вдовая сестра Лембита, жившая на попечении брата.

Угощение было хоть и собрано на скорую руку, но обильное. К счастью, печка в доме топилась с самого утра, так что зажарить куски свинины удалось быстро. А еще на столе было много всякой всячины: копченая салака, соленые грибы и даже пареная репа целиком – огромным темно-желтым шаром.

Только с напитками оказалось нехорошо. Домашнее пиво гостям не понравилось – было мутное и жидковатое. Оставалось лишь вспоминать о том, что на борту «Святой Девы» остались бочонки с виски и вином, захваченным еще из Сан-Мало.

Степан внезапно ощутил чувство, которого никогда не испытывал прежде. Ему приходилось слышать о том, что люди тоскуют по дому, по родным местам. Слышал о том, что тоска эта порой становится невыносимой, и человек готов на все, чтобы вернуться в родные места.

Сам он никогда подобного не ощущал. Сначала потому, что никогда и не уезжал из родных мест особенно далеко. Учебу в Холмогорском монастыре все-таки нельзя было назвать слишком дальней поездкой – это было все то же родное Беломорье, с теми же обычаями, нравами, природой. А затем, когда судьба забросила Степана далеко от родной Кеми, он не скучал по родине. Слишком интересный мир раскрывался перед ним. Слишком много нового окружало его. Хотелось узнать так много, многому научиться. Нет, чувство ностальгии Степану было незнакомо.

А теперь вдруг оно накатило на него в полной мере. Он сидел в горнице большого крестьянского дома – почти такого же, каким был родительский дом в Кеми. Конечно, многие бытовые мелочи и обычаи были здесь другими, иначе выглядели, но ощущение большого дома, стоящего на берегу моря, показалось родным и близким.

В поморских домах женщины не садятся за стол вместе с мужчинами, иначе выглядит домашняя утварь, и угощение на столе совсем иное, непохожее. Чуть по-другому люди одеты… Но в остальном, в главном, Степан увидел родство и затосковал. По большой семье, живущей дарами моря и земли, по крепкому дому окнами на широкую водную гладь. По мирному труду на родине.

Скосив глаза на Лаврентия, Степан понял, что и друг испытывает те же самые чувства. Более того, друг знает о том, какие мысли пришли ему в голову. Мысли о том, что пора домой.

Но куда – домой? Домов-то у них с Лаврентием как раз нет: сожжены шведами. Их домом стал бриг «Святая Дева». И, кроме того, у них есть обязательства. Обязательства перед людьми, которые им доверились – перед командой. Перед Ипатом, Агафоном, негром М-Твали, Фролом, Демидом и полутора десятками других. Это уж не говоря об Ингрид. Какими бы ни были эти люди, но они вверили свою судьбу капитану – Степану Кольцо, и он не может бросить их.

А главное обязательство – перед мертвым греком. Как, бишь, его? Димитрий Кордиос. Он, Степан, обещал спасти его сестру. Может быть, на свою голову, но ведь это произошло! Обещал умирающему, а такие клятвы следует исполнять…

Вечером, когда все крепко выпили и наелись, стали укладываться спать. Лембит извинился за то, что в доме нет места для лишних пяти человек, и велел уложить гостей в риге на сеновале. Рига имела одну стену с конюшней, и печь, выстроенная посередине, отапливала оба помещения.

Спать на сене без подстилки нельзя – может случиться сенная лихорадка. Поэтому из дома принесли хранящиеся в запасе куски парусной ткани, чтобы расстелить их в риге. Занималась этим сестра хозяина по имени Сальме – тридцатипятилетняя вдова, чей муж несколько лет назад утонул в море во время шторма – обычная судьба рыбака.

Сноровисто лазая по сеновалу и расстилая материю, Сальме как бы тайком, искоса посматривала на пятерых мужчин, готовящихся ко сну. Степан заметил, что Василий и Альберт также не отводят глаз от этой крупкой женщины с широкими бедрами и красивым лицом. Выпитое сделало свое дело: у всех слегка мутилось сознание, и долгое вынужденное воздержание сказалось на состоянии молодых мужчин.