Читать книгу "Я - не Я - Алексей Слаповский"

— Кши, дурная! Лопай! — пнула его ногой Лена.

После еды потянуло на сон. Найдя пыльное место, уже нагретое солнцем, Неделин поскрёб лапами и прикорнул.

Кто-то клюнул его в голову. Рядом стоял тощий петух, глядя избоку с любопытством. Испытывая непонятное смущение, Неделин встал и отошёл, квохча недовольно, но петух — следом. Неделин побежал трусцой — затрусил за ним и петух. Неделин прибавил ходу — прибавил и петух, и, сделав рывок, вскочил ему на спину, долбанул клювом в затылок, вспушил, а с другой стороны тела Неделин вдруг ощутил горячую приятность, которой не хотелось сопротивляться.

Уже через минуту куриный организм забыл об этом, тело само собой пошло по двору, клюв сам по себе ковырял землю, выискивая жучка или червячка, а Неделин всё ещё не мог оправиться от потрясения.

Впрочем, решил он, самое лучшее — отнестись ко всему юмористически.

Однако юмор юмором, а по прошествии положенного срока, забравшись в лопухи, он снёс яйцо, причём сделал это не без удовольствия.

Глава 39

Прошел день, другой, третий, Неделин не мог понять, почему же Лена до сих пор не обнаружит куриных повадок мужа: он ведь и слова-то человеческого сказать не может, её это должно удивить, потом напугать — и что она сделает? — может, врачей позовёт или родственников? Но ничего этого не было. По утрам Лена уходила на работу, взяв с собой детей, а человек-курица выходил из дома редко, бесцельно слонялся по двору и всё норовил забраться в курятник, где стоял и озирался в недоумении. Неделин старался попасться ему на глаза, взглянуть в глаза, но никак не удавалось: глаза человека-курицы бегали с истинно куриной непоседливостью, ни на чем не умея остановиться.

На досуге — хотя какой досуг, когда от мрачных мыслей выть хочется, — Неделин старался выговорить хоть одно человеческое слово. Боже мой, какая это сладость, произносить человеческие слова! Неделин вспомнил, как это делается, представляя во рту, то есть в клюве, не уродливый язычок, а большой, широкий, ловкий человеческий язык. Бог обычное слово: Я. Как оно произносилось? Ну-ка, ну-ка? Кончик языка прилей-мается к нижним губам, а середина языка к нёбу, и язык останавливается в таком положении, ожидая потока воздуха, который, начинаясь узко звуком ЙЙЙЙЙЙИЙЙ, вдруг широко выливается из горла: ААААААААААА — можно петь сколько угодно, наслаждаясь звуком. А если взять слово посложнее, какая роскошь, какое богатство движений и звуков. Ну, например, слово, которое люди так истрепали: ЛЮБОВЬ». Кончик языка прижимается, ласково прижимается к верхним зубам, губы округляются, поют: ЛЮУУУУУУ, потом целуют друг друга звуком Б и тут же размыкаются застенчиво, испуганно, чтобы дать волю звуку О, самоуврренному, как победа в любви, но гут же переходящему в камерное, тихое, стыдливое ФЬФЬФЬФЬФЬФЬФЬФЬ, когда верхние зубы элегантно, рафинированно касаются нижней губы, чуть прикусывая её с этаким скромным кокетством, и кончик языка тут как тут — смягчая звук: ЛЮБОФЬФЬФЬФЬФЬ, ЛЮБОФЬФЬФЬФЬФЬ…

Но, как ни пытался Неделин, ничего не получалось, он пробовал что-то произнести горлом, как это делают учёные птицы — попугаи и, кажется, скворцы, но и это не привело к успеху.

* * *

Прошло ещё несколько дней, в течение которых ничего не случилось. Неделин исправно нёс яйца, причём уже без участия рыжего петуха.

Однажды вечером в дом пришли гости: сестра Фуфачёва Нина с мужем Леонидом. Теперь-то, надеялся Неделин, всё раскроется, теперь жди общего недоумения и испуга. Но слышно только было, как гости и Лена пели песни, а потом Неделин видел в щёлку, как Лена, обнимая человека-курицу, провожала до калитки гостей, говоря:

Золотой мужик стал! Золотой!

В нашем роду серебряных не бывает! — шутила Нина.

* * *

На другой день Неделин увидел, как человек-курица бродит по двору в непонятной тоске и тупо что-то ищет на земле. Вот нагнулся, стал скрести руками, показалось неудобно, встал на четвереньки, поддел что-то носом. Неделин подбежал поближе. В разрытой земле извивался аппетитный дождевой червяк. Неделин умом не желал есть эту мерзость, но куриная потребность не слушала его разума, клюв сам хватал, клевал, жрал. Вот и сейчас Неделин из-под носа человека-курицы бессознательно ухватил червяка, человек-курица посмотрел на него завистливо, и тут Неделина осенило. Он, держа червяка в клюве, встал перед лицом человека-курицы, дразня и привлекая. И — слава тебе, Господи! — земля ушла резко вниз, и вот он, Неделин, в плоти Фуфачёва, стоит и смотрит на белую курицу с коричневыми пятнами, которая азартно расклёвывает червяка. Кончено!

А впрочем, червяка-то можно было и доесть…

Глава 40

Фуфачёв в это время находился в больнице, или при больнице, или…— в общем, так. Он прибежал сюда, ошалелый, с криками о помощи, врачи, обследовав его увечье, сказали, что оно давнишнее, Фуфачёв не соглашался, никак оно не может быть давнишним, всего лишь месяц назад он по-мужски обошёлся со своей сожительницей Любкой и может эту Любку хоть сейчас привести для подтверждения. Но врачи верили не его словам, а собственным наблюдениям. И даже если травма нанесена недавно, какая разница, теперь уже не поправишь, ничего не сделаешь.

Как ничего?! — кричал Фуфачёв. — Почки пересаживают, сердце пересаживают! — по радио объявляли! Не уйду, пока не сделаете!

Врачи вызвали милицию, но Фуфачёв ловко где-то спрятался, а когда милиция удалилась, явился опять с теми же претензиями. Опять вызвали милицию, опять скрылся Фуфачёв, милиция ушла — явился. Не устанавливать же в больнице круглосуточное милицейское дежурство? Было предложено схватить его собственными силами, но Фуфачёв держался осторожно, близко не подходил, предпочитая появляться в окнах процедурных кабинетов, крича, умоляя помочь. Где он спал — неизвестно. Мысли о выпивке у него в это время отшибло, он Вообще с удивлением замечал, что прежней тяги к спиртному даже как-то и нет, и это его, кстати, тоже возмущало, это было признаком его нездоровья, он надеялся, что когда исправят его страшную травму, то вернутся и прежние желания.

Однажды утром, проникнув в вестибюль и ожидая главврача, который после обхода имел обыкновение на полчаса уходить домой (жил по соседству) пить кофе, Фуфачёв впервые заглянул в зеркало, бесцельно стоящее в тёмном углу. То, что он увидел в зеркале, его ошарашило, он водил руками по лицу и зеркалу, не веря своим глазам. Но верь не верь, а видится всё то же: молодое свежее лицо, симпатичное — ив этой симпатичности признак, который Фуфачёв сразу связал с болезнью.

Яков Леонидыч! — закричал он главврачу. — Спасите, родной, вы что, не видите, я уже в женщину превращаюсь!

В психушку его! В психушку! — закричал Яков Леонидович, скрываясь в коридоре. К Фуфачёву бросились, перекрывая выход из больницы, но он юркнул в туалет, заперся и, пока вышибали дверь, успел вылезти в окно.

Один из молодых врачей решил пошутить над Фуфачёвым. Увидев его однажды издали, он сказал:

Знаете что. Мы вам поможем только в том случае, если вы принесёте недостающую часть. Где она?