Читать книгу "Лондон бульвар - Кен Бруен"

Прошла минута, пока до меня дошло, я сказал:

— Ты мне угрожаешь?

— Я передаю тебе послание.

Кажется, мне сегодня весь день добрые люди дерьмо в карманы пихают. Я сказал:

— А это ответное послание.

Коротко размахнулся и ударил его снизу в подбородок Он рухнул на стойку бара. Я развернулся на каблуках и пошел к выходу.

Такси нигде не было. И я почти собрался склеивать порванную карточку.

На следующее утро правая рука чертовски болела. Суставы распухли, кожа была содрана. Я обмыл руку, полил антисептиком.

Жжет!

О черт! Выронил бутылку, вскинул голову и завыл как сукин сын.

Надел костюм, глянул на свое отражение. Выглядел как мелкий гангстер из низшей лиги. Полная низовка без всяких связей.

Спустился в кухню — оттуда доносился чудесный аромат. Джордан стоял у плиты; спрашивает:

— Голоден?

— Как волк, — отвечаю.

Придвинул стул, и Джордан налил мне обжигающе-горячий кофе.

Аромат от чашки шел божественный. Я даже боялся пробовать кофе. Вдруг он не оправдает надежды? Джордан поставил передо мной тарелку. Яичница с хрустящими полосками бекона. Нагрузил целую гору, намазал на тост толстый слой масла, откусил. Мама родная, прямо как в детстве, которого не бывало. Джордан сел, тоже навалился на еду. Он ел как дьявол, как будто у него внутри горел огонь, который невозможно было загасить. Быстро закончил. Я сказал:

— Черт, тебе это точно было нужно.

Он холодно кивнул. Я прибавил:

— Ты ведь вроде не жаворонок, правда?

— У меня сегодня очень напряженный график.

Он встал, подошел к комоду, достал толстый конверт и сказал:

— Ты не забирал свою зарплату.

— Что?

— Ты всё еще проходишь по платежной ведомости.

Потом посмотрел на меня, медленно проговорил:

— Или ты предполагаешь попросить отставку?

У меня в мозгу мелькнуло сказать ему, что я ухожу, ни секунды не задерживаясь.

Сказал:

— Конечно нет.

Он вымыл тарелки, говорит:

— В следующую пятницу я и мадам уедем на целый день. Могу я надеяться, что ты позаботишься о доме?

— Это то самое, за что вы, ребята, мне платите. А что будет, романтическое свидание?

— Мадам дает интервью для «Хэлло», готовясь к своему возвращению.

— Оно может быть неудачным, — заметил я.

— Я не верю в удачу.

— Разумеется, нет… А во что-нибудь ты веришь?

Он удивился, ответил:

— В мадам. Я верю только в мадам.

Он, как обычно, говорил все как есть на самом деле. И как обычно, я слушал невнимательно.

Я поехал на Кенсингтон Хай Стрит. Несмотря на цвет BMW, мотор тачки мне нравился. Зашел в бюро записи актов и все уладил. Через десять дней мы поженимся.

Чтобы отметить это событие, зашел в «Ватерстоунз» и купил книжку Дерека Реймонда «В доме дьявола все в отпусках».

Вполне подходит.

Потом — в кофейню, заказал большой капучино, без шоколадной крошки.

Занял удобное место у окна, настроился почитать.

Одна из тех самых гостиниц в Вест-Энде, где отскабливают дерьмо с твоего голоса, как только ты заговоришь.

Согласно кивнул прочитанному.

Черт, мне это нравится.

И сон, который ему приснился. Слова его мертвого отца.

Сотри капли дождя с наших имен на могилах возле церкви, — сказал он мягко, — сотри своим указательным пальцем — я могу на тебя положиться, сынок, правда?

Чужие люди следили за нами из своих кресел на высокой террасе, они тоже были мертвы.

Я отложил книгу, хлебнул кофе, подумал о Бриони. Когда она была маленькой, она всегда говорила: «Ты против меня не возражаешь, Митч?»

И я клялся, что не возражаю, со всей беззубой силой и серьезностью семилетнего мальчика.

Быстро поднялся и вышел, поехал к Эшлинг.

Дерек Реймонд сказал, что, когда думаешь о дожде, это к смерти. Шел дождь. Бриони, лет в двенадцать, говорила: «Я бы пришла в снег, без одежды, чтобы посмотреть на тебя».

Фу-у-х.

И только позже мне пришло в голову, что я забыл книгу на подоконнике в кофейне на Кенсингтон Хай Стрит. Может быть, Дереку Реймонду понравится слушать шум дождя среди ароматов свежесваренного кофе.

Всю вторую половину дня я провел в кровати с Эшлинг. Потом спросил ее:

— Хорошо было?

— Примерно.

— Что?

— Шучу, всё было волшебно, — ответила она. — Я бы так и лежала здесь и чувствовала себя котом, который наелся сливок.

По крыше хлестал дождь. Я сказал:

— Хорошо, что мы здесь внутри.

— Еще лучше, когда мы внутри друг друга.

Попробуй поспорить.

Эшлинг протянула левую руку к свету, сказала:

— Посмотри на мое кольцо, видишь, как свет от него отражается?

— Ну?

— Видишь самую верхушку сердечка?

Я посмотрел. Выглядело сердечко как маленькое золотое сердечко. Ну и что? Я сказал:

— Ну и что?

— Там кусочек откололся.

Я сел:

— Ты шутишь. Я Крису задницу надеру.

— Нет… Нет, не надо. Мне так нравится. Это великолепно, что у кольца есть маленький изъян.

— Что?

— Этот недостаток делает его идеальным.

Я не очень это понял, спросил:

— Это что-то ирландское?

Эшлинг громко засмеялась, сказала:

— Это девическое.

— Точно.

Я сжал ее руки, почувствовал грудью стук ее сердца. Я уже почти готов был сказать: «Я тебя люблю».

И фраза эта уже была на пороге, мой мозг и губы двинулись, чтобы произнести слова, которые я никогда не говорил, но в этот момент Эшлинг сказала:

— Ты можешь сделать для меня кое-что?

— Это будет мой лучший выстрел.

— У Питера Гэбриэла есть песня, называется «Мне грустно».

— И?..

— Давай вместе послушаем?

— Прямо… сейчас?

— Да.

— О'кей… но… ты несчастна?

— Это самый лучший момент в моей жизни.