Читать книгу "Евангелие от Тимофея - Николай Чадович"

Общество дружно вздохнуло – на этот раз тяжко, сглатывая слюну. Все страстно вожделели жабьей плоти, но не смели прикоснуться к ней без особого сигнала, а его как раз и не последовало. Руки, уже потянувшиеся к деликатесу, отдернулись, какой-то шустряк, успевший ухватить заднюю ножку, поспешно швырнул ее обратно.

Словно желая загладить неловкость, старик широко улыбнулся и, ткнув корявым пальцем в угощение, старательно выговорил: «Ж-жаба». Сказано это было на Настоящем Языке (народ Вершени привык выражаться куда как более витиевато: «Жирная красавица, поющая о любви на исходе дня»), сказано скорее вопросительно, чем утвердительно. Меня явно приглашали принять участие в некоем подобии лингвистического диспута.

– Жаба, – подтвердил я.

– А это? – Старик тронул трехзубого уродца.

– Вилка.

– Это, это, это? – Он коснулся моего лица.

– Ухо, рот, нос.

Пока речь шла о частях тела и других элементарных понятиях, я отвечал бодро и без запинки. Трудности начались, когда мы взялись за вещи, не имевшие аналогов в покинутом мной мире. Ну как, скажите, назвать сочный, хотя и несколько безвкусный плод, похожий одновременно и на банан, и на баклажан, и на грушу? А каким именем наречь кушанье, приготовленное из диких пчел, цветочных лепестков и змеиной крови?

Еда и питье были забыты. Все присутствующие с напряжением следили за словесным поединком. Только какой-то толстяк, сидевший по левую руку от меня, пьяно икал и клевал носом. Вскоре, однако, словарный запас моего оппонента поисчерпался. Пытаясь поддержать свое реноме, он обратился к предметам, о которых сам не имел ни малейшего понятия. Со стороны все это должно было выглядеть довольно смешно – как будто бы кукушка экзаменует соловья по пению.

– Ну все! – резко оборвал старика кто-то невидимый, скрывавшийся в самом дальнем углу. – Достаточно, братец Вукан. Ты единственный на Вершени, кто еще помнит Тимофея. Что ты можешь сказать об этом человеке? Кто он – сумасшедший, самозванец, лжепророк, шпион или действительно наследник Тимофея? Прежде чем сказать, подумай. Не спеши. Мы знаем, что ты хитер и ловок. Ты пережил многих Друзей. Всю жизнь притворялся дурачком, потому и уцелел. Твой язык проворнее моих мыслей. Ты всегда говорил только то, что следовало говорить. Ты забыл, что такое правда. Сунь тебе сейчас под нос кусок дерьма, и ты объявишь, что это благоуханная смола. Но нынче тебе придется быть искренним до конца. Уж очень велика ставка в игре, которая начинается этой ночью. Так велика, что твоя жизнь в сравнении с ней – ничто. Если ты правильно понял меня, если еще не скучаешь по Прорве, если дороги тебе твои ближние, говори только правду.

– Как тебе угодно, братец Гердан. – На мгновение какое-то сильное чувство – не то страх, не то ненависть – исказило лицо старика, но он тут же овладел собой. – Конечно, здесь не принято называть имен, но кто же не узнает твой могучий гордый голос. Другие при разговоре зажимают нос или катают во рту сливовую косточку, но ты не такой! Действительно, чего бояться тебе, могущественному Другу! Если ты настаиваешь, я скажу правду, какой бы горькой она ни была…

– Не тебе судить о правде и лжи, – снова прервал его человек по имени Гердан. – Говори, не виляй!

– Человек этот не похож на Тимофея. Тот не имел волос на голове, а у этого шевелюра пышностью не уступает твоей. Он намного выше Тимофея, зато куда уже его. Тимофей действительно терпеть не мог жаб, но очень любил брагу, к которой наш гость не притронулся…

– У тебя все? – раздался из темноты властный голос.

– Нет, не все. – Вукан обеими руками разгладил бороду. – Он правильно пользовался вилкой, однако это еще ничего не значит. О назначении этого предмета знает не так уж мало людей. Ему известен Настоящий Язык, но говорит он совсем не так, как Тимофей. Вы спросите: где он мог научиться Настоящему Языку? Но и тут нет ничего загадочного. Не все мятежные друзья погибли тогда…

– Помалкивай о том, что тебя не касается! – оборвал его Гердан.

– Прости старика, оговорился…Так вот, вполне возможно, что один из уцелевших друзей сумел передать знания этому человеку. Он знает много слов, но большинство из них неверны. Вместо «башка», он сказал «голова». Вместо «морда» – «лицо». Эти слова похожи на слова Настоящего Языка, но от Тимофея я их никогда не слышал.

– Подождите! – чувствуя, что меня вот-вот признают шпионом или самозванцем, вмешался я. – У нас одна и та же вещь называется разными именами. «Морда» и «лицо» – это почти одно и то же. Добавьте сюда: физиономия, рыло, моська, харя, мурло, ряжка!

– Действительно. – Старик задумался. – Когда я иногда приходил к Тимофею не вовремя, он говорил: «Убери свою харю!»

– Дождемся мы ответ на свой вопрос или нет? – Терпение Гердана, судя по всему, иссякло. – Человек этот может иметь какое-либо отношение к Тимофею?

– Я уже сказал. Он мало похож на Тимофея. Но все же он похож на Тимофея куда больше, чем любой житель Вершени. Он говорит по-другому, чем Тимофей, но куда лучше, чем любой знаток Настоящего Языка. Больше мне добавить нечего.

– Хорошо, братец. Мы узнали немало важного. Можешь идти. Там, куда тебя отведут, много браги и хорошей еды. Постарайся напиться так, чтобы забыть все, что здесь было сказано. Забудешь – и проживешь еще очень долго.

– От всего сердца благодарю, – сказал старик, вставая. – Тешу себя надеждой, что когда-нибудь смогу отплатить за все добро, сделанное тобой для меня.

– А что скажете вы, братцы? – обратился Гердан к присутствующим, когда Вукан удалился. – В особенности ты, Квадрат? Не стоит прикидываться пьяным. Нас ты не обманешь.

– Разве? – вскинул голову толстяк, еще секунду назад казавшийся бесчувственным бревном. – С чего это ты здесь распоряжаешься? Коль я захочу высказаться, то выскажусь и без твоего приглашения!

– Как хочешь… – Гердан покинул наконец свой угол и вышел к свету. – Повод, по которому мы сегодня собрались, не совсем обычный. И совсем небезопасный. Речи, говоренные здесь, если и не преступны, то во всяком случае сомнительны. Каждый из нас рискует жизнью, даже я, Близкий Друг…

– Пока еще Близкий Друг… – словно про себя пробормотал толстяк.

– Правильно. В самое ближайшее время меня ожидает опала. Но я мог бы легко вернуть себе доверие, если бы донес куда следует о нашей встрече…

– Не донесешь, – ухмыльнулся толстяк. – Сам же знаешь, что не донесешь. Не успеешь.

– Дело не в этом. Все мы пришли сюда добровольно. Одних не устраивает чин, других служба, третьи, как и я, опасаются опалы. Этот человек – наш последний шанс. Никогда еще на Вершени не появлялся более достойный претендент на место Тимофея. Его права признали и Фениксы, и Незримые. Так, братец Яган?

– Так, – подтвердил Яган, мой ангел-хранитель и мой дьявол-искуситель в одном лице. Оказывается, он все это время присутствовал здесь.

– Не исключено, что он действительно потомок Тимофея. В этом мы очень скоро убедимся.