Читать книгу "«Сирены» атакуют - Дмитрий Черкасов"

Два катера сопровождения были объяты пламенем; третий разворачивался с явным намерением дать деру. Краснозвездные бомбардировщики с воем пронеслись над эсминцем, и штурмбанфюрер невольно прикрылся рукой.

...Небольшой караван вышел из порта Пиллау накануне; налет ожидался много раньше. Его все не было, и Месснер уже начал надеяться, что беда каким-нибудь чудом пройдет стороной – увы, не прошла.

А потом всплыла лодка.

Всплыла очень близко, по морским меркам. Море волновалось; еще далеко не шторм, но уже повод обеспокоиться; среди этого волнения из волн вдруг выросла черная рубка, вслед за которой наметилась основная сигара.

Советская лодка.

С нее был отдан приказ стопорить двигатели.

Месснер мгновенно догадался, что это значит. Эсминец представлял ценность для русских, иначе был бы расстрелян без всяких проволочек. Русские либо доподлинно знали, либо подозревали о его секретном предназначении. И в этой ситуации предусматривались именно те действия, о которых штурмбанфюрер умалчивал во время недавней беседы в кают-компании.

Для себя он давно решил, что приказ будет выполнен частично. В той его части, что касалась остальных; в отношении себя самого Месснер думал руководствоваться собственными соображениями.

– Тяните время, – велел он капитану, выцеживая слова сквозь зубы. – Будем сдаваться... но не спешите. Мне нужно закончить дела. Не провоцируйте русских, не давайте им повода к торпедной атаке...

Капитан не без облегчения козырнул. Русский плен – не самая приятная вещь на свете, но он уже проникался лагерной философией «ты умри сегодня, а я завтра».

Месснер поспешил к люку и добежал до него в тот момент, когда встревоженный доктор Моргенкопф наполовину выбрался на палубу. Лицо медика выражало крайнюю степень беспокойства. Штурмбанфюрер не стал дожидаться, пока тот потребует разъяснений, и выстрелил доктору в лицо. Тело Моргенкопфа провалилось вниз и застряло на полпути; Месснер протолкнул его ногой и спустился сам. Едва его ноги коснулись пола, как перед ним вырос Грюнвальд, уже все понявший. Хорошо, что Месснер отобрал у подчиненных оружие. Но Грюнвальд был дюжий малый, сумел бы справиться с ним и голыми руками...

Теперь две пули впились ему в брюхо, и Грюнвальд медленно опустился на колени. Эсминец резко бросило вправо, и доктор упал – уже мертвый.

Штурмбанфюрер снова выругался: он отводил Моргенкопфу – или Грюнвальду, кто подвернется первым, – другую роль: тот должен был находиться в трюме и понести основную ответственность за все, что там вскоре произойдет. Что ж – подойдет и Лессинг; Берг слишком стар. Хотя можно будет вложить в руку Моргенкопфа свой пистолет, но есть ли в этом смысл? Сомнительно, чтобы русские занялись баллистической экспертизой. Они должны удовлетвориться общей картиной, если вообще поверят Месснеру.

...Берг был застрелен в своей каюте.

Старик паковал вещи. Месснер не сомневался, что старая сволочь вынашивала в его отношении аналогичные планы. И шансов у него было больше: старик больше походил на жертву принуждения и обстоятельств.

– Как же так, доктор? – укоризненно спросил штурмбанфюрер с порога. – Крысы бегут с корабля? Но корабль пока не тонет... вы торопите события.

Берг повернулся к нему лицом и увидел наведенный на себя ствол.

– Постойте, Месснер, – заговорил он торопливо. Прозрачные глаза наполнились ужасом, руки затряслись. – Я не собирался...

Иоахим фон Месснер, не сумев отказать себе в удовольствии, тщательно прицелился и нажал на курок. Каюту заволокло дымом, Берга отшвырнуло к стене. Пуля влетела ему между прыгавших губ и вышла сзади, разворотив шею. Старик застыл в неестественной позе, как сломанный манекен.

Месснер вышел и направился к апартаментам Лессинг. С дамой пришлось немного повозиться. Доктор Лессинг слышала выстрелы и сразу же догадалась, что они означали. Она заперлась; Месснер громко выругался и столь же нарочито громко затопал прочь. Возле люка он быстро разулся и вернулся на цыпочках, неслышной походкой. Немного подождал; совсем недолго. Анна не выдержала; ей мерещилось, что на палубе, на виду, она будет в большей безопасности. Она имела неосторожность выйти, и Месснер тут же вышиб ей мозги. Потом забрал у нее пистолет.

Не медля больше, он спустился в трюм.

Согласно приказу, он должен был ликвидировать всех участников драмы и затопить эсминец, ликвидировав тем самым и себя самого.

Последнее распоряжение он, естественно, и не думал выполнять.

Месснер собирался выставить себя как героя-энтузиаста, стремившегося воспрепятствовать уничтожению заключенных. Спасти их. Отрицать свое участие в экспериментах было невозможно, всю команду не перебьешь, и его наверняка сдадут с потрохами. Но можно частично сгладить вину, это во-первых. А во-вторых, поскольку появление подлодки не показалось ему случайным, Месснер предполагал, что еще сможет пригодиться Советам в качестве консультанта. У русских наверняка есть интерес к нацистским разработкам. Перспективы сомнительные, но они оставляли шанс на выживание. Во всех прочих случаях шансов не было никаких.

Он уничтожит подопытных из оружия Лессинг, а насчет себя объяснит, что защищался от фанатиков-подчиненных. Что мешал им выполнить приказ, который получил сам: уничтожить все следы их научной деятельности вместе с эсминцем. Но сначала перестрелять людей для большей надежности – вдруг кому-то чудом удастся спастись с тонущего корабля....

Самолеты больше не возвращались. Очевидно, у русских произошла накладка; караван вообще не должны были бомбить, и теперь авиацию отозвали. А может быть, ее задачей было лишь уничтожение эскорта?

Разбираться в этом было некогда и незачем.

Месснер спустился в трюм. Нужно бы переодеться в защитный костюм, но время поджимало. Если эти ублюдки до сих пор не загнулись от радиации, то не загнется и он – все равно уже схватил какую-то дозу. И в смысле бактерий они уже вряд ли опасны – многократная дезинфекция плюс профилактика антибиотиками; последнюю порцию Месснер принял еще с утра.

Держа пистолет на запоре, штурмбанфюрер отомкнул дверь и шагнул в «палату». Что-то насторожило его, он сразу не разобрал, что именно.

Обнаженные пленники сидели на своих койках. Все, как обычно, – цепи на месте. Бессловесные, вконец отупевшие скоты. Но звук... какой-то посторонний звук. Двигатели молчали, эсминец остановился, но легкая качка сохранялась, и что-то еле слышно дребезжало.

Месснер нахмурился. Его внимание было обострено, он подмечал все странное. Он сделал два шага вперед и поднял глаза: дребезжание исходило от стального бруса. Казалось, что он чуть подрагивает. Но это было невозможно, штурмбанфюрер сам проверял крепления.

Выяснять, в чем дело, было некогда.

Он на секунду замешкался, выбирая, кого пристрелить первым. И вдруг особь по фамилии Остапенко, сидевшая прямо перед ним, встала на ноги.