Читать книгу "Метро 2033. Обитель снов - Андрей Гребенщиков"

– Значит, схрон с оружием так и останется тайной.

– Скорее всего. Только там не оружие, твоя информация не совсем верна. – Предвосхищая вопросы, Борисыч продолжил: – В схроне медикаменты.

Короткий, оценивающий взгляд на юношу, тот выглядел смущенным и рассеянным, что-то явно не складывалось в молодой голове.

– Очень специфическое лекарство. Антирад. Выводит всякую гадость из организма, серьезно пораженного радиационным излучением. До Катастрофы вся партия предназначалась для отправки на Фукусиму. Не слышал о ней? Это в Японии, там после землетрясения и цунами взорвалась атомная станция, перетравив кучу народа в окрестностях. На наше счастье, лекарства застряли где-то здесь, в Москве, неподалеку от Дона.

– Дмитрий Борисович, а как же оружие? Вы же сами говорили…

– Не спеши, молодежь, будет тебе и оружие. Еще раз повторяю, товар специфический, достаточного рынка сбыта для него в столице нет.

– Как же нет?! Весь метрополитен, это же сколько людей нуждается… – Ник буквально задохнулся от глупости начальника станции. Но тот даже слушать не стал:

– Не спеши! И не перебивай старших, иначе в угол поставлю. Усек? – Буйно, похоже, разозлился по-настоящему. – Все, кто получил «дозняк», давно уже отбыли в лучший мир. Оставшимся антирад без толку, мы ж не фоним, в Метро все в пределах нормы. Изредка передоз ловят сталкеры, слишком заигравшиеся на поверхности, торгаши да прочие караванщики, но такого люда в принципе мало, на них особого бизнеса не сделаешь. Другое дело, патроны и стволы – идеальный товар, самый ходовой, нужный всегда, везде и абсолютно всем.

Получивший взбучку Никита еле удержал рвущийся на свободу вопрос, но Дмитрий Борисович заметил его порыв:

– Твой дядя, честь ему и хвала, нашел возможность конвертировать неликвид в… – Буйно потер лоб, нужное слово никак не хотело подбираться. – В ликвид, короче. Антирад не нужен жителям метрополитена, но те, кто выживает на поверхности или в недостаточно защищенных от радиации убежищах, а таких в Подмосковье великое множество, его разве что на завтрак не едят. Иначе никак. В обмен на лекарства «подмосквичи» несут оружие – многие общины буквально сидят на воинских складах. Так что торговля выходит взаимовыгодная, ко всеобщему благу. Теперь уже «выходила»: не стало Шуры, не стало и торговли. Такие, брат, дела…

– Хреновые. – Начстанции замолчал и Ник решился подать голос. – Что же теперь будет с Доном?

– Некоторый жирок за годы процветания мы отложить успели, пока его проедаем. Параллельно ищем схрон с лекарством и выходы на подмосквичей, но, как я и сказал, твой дядюшка все контакты на себя замкнул, монополист хренов… Приходится все с нуля начинать.

– А если схрон не найдете?

– А если схрон не найдем, – Буйно вновь посуровел, – то к тяжелым временам будем готовиться, новую специализацию искать. Однако это крайний вариант: схрон не иголка, должны раскопать рано или поздно. Жаль, опасное это занятие, сталкеры уже гибнут… Дорого станции ваша семейная монополия обойдется.

Упрек? Ник посмотрел на собеседника. Скорее, констатация, нет в глазах Борисыча злости или осуждения. Усталость и… наверное, страх. «Он боится за будущее, он не верит в то, что говорит». Опасная мысль, очень тревожная. Юноша предпочел от нее отмахнуться, слишком много других забот, чтобы забивать себе голову новой бедой.

– Дмитрий Борисович, я не претендую на лекарства, пусть принадлежат станции… если все-таки найдутся. Должны найтись, я уверен. Но хочу попросить вас об одном одолжении.

– Слушаю, – Буйно напрягся, явно в ожидании худшего.

Юноша поспешил его успокоить:

– Ничего особенного. Мне для выхода на поверхность нужно несколько комплектов оружия, соответствующую амуницию, боезапас, ну и все такое. Поможете?

– Помогу, – начстанции даже не думал скрывать облегчения. – Далеко собрался?

– Пока сам не знаю, – чистосердечное признание Кузнецова не вызвало у высокого начальника никакой ответной реакции, в том числе доверия, но углубляться в расспросы он не стал. Всему свое время.

* * *

Вот и все. Никита потянулся, выпрямляя спину и плечи. Задача выполнена. Транспорт найден, оружие тоже. Даже в дневниках Эль он продвинулся дальше, чем хотелось. Первый шок от услышанного уже прошел, но… Думать о событиях двадцатилетней давности Ник себе запретил. Незачем себя мучить. К дневнику он еще вернется, заказ того требовал, но уже с совершенно иным настроением. Это работа, обычная работа. Больше никаких нервов, неадекватных реакций и, упаси Боже, дебильных влюбленностей. Только бизнес.

Осталось с толком провести последний день перед возвращением Володи, и можно отдыхать в свое удовольствие. Ник старательно избегал расшифровки обтекаемого термина «отдыхать в свое удовольствие», решив разбираться с удовольствиями по мере их поступления. К тому же, записи займут еще некоторое время, не давая расслабиться в полной мере, но этот факт настроения уже не портил. Он справится.

Может, отметить маленькую, но целиком заслуженную победу? Девчонки, немного виски, все дела… Или много виски, и ну на фиг этих девчонок – лечь и выспаться по-человечески? Нет, нельзя, сначала надо сдать работу, а потом уж отрываться как душе угодно. Ник похвалил себя за проявленную стойкость в борьбе со сладостными соблазнами и с чувством глубокого удовлетворения отправился на ́ боковую.

Однако глубокое удовлетворение не принесло спокойных снов. Ночь унесла Ника в недра неведомого Объекта, где два десятка лет назад оказалась красивая девушка Эль. Вместе с ней он бродил по темным коридорам, расчерченным всполохами аварийных огней, спускался все ниже и ниже под землю, чтобы укрыться от нестерпимого жара, рвущегося с поверхности сквозь железные затворы и бетонные стены. Но чем глубже они оказывались, тем сильнее вскипала земля под ногами, уплотнившийся воздух дрожал, превращаясь в обжигающее кожу марево.

Никита проснулся оттого, что не мог дышать. Открывая глаза, он боялся вновь увидеть над собой темный силуэт и почувствовать чужие руки на своей шее. Страх удушения проник в подкорку, навсегда засел в сознании.

Никого не было, никто не нападал на него. Лишь сжавшиеся в тугие мешочки легкие никак не желали расправляться, не желали гнать через себя живительный кислород. Ощущение невыносимого жара, пришедшего из сна, охватило юношу, сковало его изнутри. Ник запаниковал, раскрыл рот, пытаясь вдохнуть, пытаясь закричать, и… проснулся по-настоящему. Он лежал в своей постели, а по лицу его стекал горячий липкий пот.

– Вашу мать… – в горле пересохло, и слова, с трудом покидая его, больно резали гортань. Но молчать не хватало сил, необходимо было немедленно нарушить вязкую тишину, затаившуюся вокруг. Она пугала. Она что-то скрывала в себе, неведомую и пока призрачную опасность.

– Вашу! Мать! – крепкие выражения приносили неожиданное облегчение, давая передышку между вспышками молчания. Никита сел в кровати, зажег лампу, стоящую на тумбочке. Ее слабенького свечения едва хватало на то, чтобы осветить саму себя, но и этого маячка в ночи было достаточно – долгожданное успокоение пришло вместе с прорезавшим тьму огоньком. Все нормально. Дурной сон внутри дурного сна. Ничего страшного, это усталость и напряжение, но скоро все окажется позади. Он победит, он справится. Только видений больше не надо, пожалуйста.