Читать книгу "Прощанье с Родиной (сборник) - Евгений Анатольевич Попов"

«Писатель», — подумав, ответил Гдов. «Вы член Союза писателей?» — «Меня оттуда исключили», — скромно потупился мой персонаж, пробывший в описываемой организации ровно семь месяцев тринадцать дней и выведенный за штат в связи с событиями, сопровождающими выход на Западе неподцензурного альманаха «Метро́поль». «Вот. А утверждаете, что писатель», удовлетворенно констатировал гэбэшник.

Ах, все это в прошлом, в прошлом! И нечего это прошлое ворошить, меньше вонять будет! Сказано ведь было всем нам в одной древней книге:

Не ходи на совет нечестивых — Словно прах, они ветром гонимы, На путях грешных дел ты не стой, Помышляй о дороге святой.

Да кто же добрых советов слушается?

Ну, а в то короткое время конца семидесятых, когда Гдов еще в «дом нечестивых» вход имел, сидел он однажды в Дубовом зале цэдээловского кабака с хорошо известным уже читателям Хабаровым, геологом, который с детства обожал Окуджаву и виртуозно исполнял на всех студенческих пьянках песню «Из окон корочкой несет поджаристой». А тут возьми да и сам Окуджава в зал зайди, отчего Хабаров мгновенно ошалел и одичал, от непосредственного лицезрения своего кумира тут же временно сошел с ума и нелогично заявил: «Щас встану, подойду и дам Окуджаве в морду». Однако обошлось…

А если кто все-таки совсем ничего не знает про знаменитый альманах «Метро́поль», то пожалуйте в «Википедию», пока ее не закрыли по случаю Третьей мировой войны. Из двадцати пяти участников «Метро́поля» уж на том свете оказались (по алфавиту) Аксенов, Апдайк, Арканов, Ахмадулина, Боровский, Вознесенский, Высоцкий, Горенштейн, Карабчиевский, Кожевников, Липкин, Сапгир…

Новопреставленная 12 марта 2014 участница «Метро́поля» Инна Львовна Лиснянская, когда ей в доисторические времена Брежнева позвонил из Союза писателей какой-то тип по фамилии Кобенко и велел немедленно явиться к руководству («мы должны прямо посмотреть друг другу в глаза»), ответила ему, что это никак невозможно, потому что у нее один глаз от рождения косит. «Да вы что это себе позволяете так отвечать! — разгневался Кобенко. — Вы понимаете, что стоите на самой низшей ступени литературной лестницы?» — «Вы даже не представляете, какой комплимент мне только что сделали, — серьезно отвечала Лиснянская, которая вообще всегда была серьезная. — Я, оказывается, все-таки имею свое место в русской словесности, хоть и в самом низу ее. А ведь большинство ваших членов вообще никак с литературой не соотносятся…»

Ну, ладно. Хватит о грустном. Лучше еще немного физиологических очерков тогдашних нравов. Сейчас в этот ЦДЛ кто хочешь заходи беспрепятственно. А тогда — строжайше по красным билетам с золотым тиснением «СОЮЗ ПИСАТЕЛЕЙ СССР». Злобная вахтерская старушонка с криком «Вы член Союза?» набрасывалась на не имеющих права посторонних любителей мяса по-суворовски, шашлычка по-карски, лицезрения пьяных писательских харь и соискателей звездных знакомств. Если не справлялась, ей на помощь спешил Шапиро, замдиректора с совершенно лысой головой, как у нынешнего актера Федора Бондарчука. Однажды он тормознул пожилого, хорошо одетого мужчину кавказской внешности. «Я не член Союза», — смиренно признался тот. «Тогда — быстро, быстренько покиньте помещение», — властно скомандовал Шапиро последний раз в жизни. Потому что кавказский нечлен оказался членом ЦК КПСС и членом Президиума Верховного Совета СССР Анастасом Микояном, имя которого и в новой России до сих пор гордо носит огромный мясокомбинат. Тут же налетела и его охрана, которую знатный советский армянин опередил лишь на секунду. Шапиро зашатался от горя. Он допустил самый главный карьерный промах в своей долгой административной жизни. Шапире смерили давление. 220 на 120 — это гипертонический криз. Говорят, что с того дня Шапиру в ЦДЛ никто больше никогда не видел.

Или вот был такой замечательный Геннадий С., детский писатель, таежник и охотник, имевший справку, что он — душевнобольной. И справка эта неоднократно выручала его из различных жизненных передряг, потому что он, возвратившись в Москву из диких российских странствий, шел в ЦДЛ и был там пьян всегда. Однажды он задремал на последнем ряду того самого Малого зала, где теперь стоял в почетном карауле перед гробом Эльвиры Ефимовны Родиной наш Гдов с траурной повязкой на левом рукаве твидового пиджака. А в Малом зале как раз начиналось какое-то очередное писательское мероприятие, и глава Московской писательской организации, «политик немалого ранга» Феликс Феодосьевич Кузнецов любезно обратился к коллеге-литератору: «Гена! Ну что ты так далеко забрался? Садись в первый ряд, мест полным-полно». — «Не могу, Феликс, — застеснялся проснувшийся С. — Боюсь!» — «Да чего ж ты боишься, чудак?» — разулыбался будущий главный погромщик альманаха «Метро́поль». «Боюсь, что обоссусь от восторга, что оказался рядом с таким высоким начальством, как ты», — смущенно пояснил С. Вот и понятно, что без справки из дурдома ему никак нельзя было существовать — и в само́й советской стране, и в ее литературном капище. На элитарном просмотре фильма Чарли Чаплина «Король в Нью-Йорке» он вдруг встал за минуту до того, как погас свет, и обратился к писателям с деловым предложением — купить у него по разумной цене настойку алтайского «Золотого корня», целебного снадобья от главных писательских немощей — геморроя, простатита и импотенции. Торговца Гену вывели.

Новое время — новые песни. Гдов вспомнил Евгения Александровича Евтушенко, чучело которого во дворе Союза писателей сожгли мракобесы. Скорей всего за то, что после неудавшегося августовского коммунистического путча 1991 года он бегал вокруг памятника Льву Толстому, как Буратино, за секретарем Союза писателей Коловым, требуя, чтобы этот коммунистический ретроград немедленно выдал демократической общественности ключи от кабинета оргсекретаря СП СССР, всемогущего Верченки, про которого тихие писательские шепотки в свою очередь упорно утверждали, что он носит чин генерала КГБ.

Молодость, молодость! Гдов вспомнил, что Верченко, который неоднократно вызывал его в этот самый кабинет для промывания мозгов, в новые времена стал малоподвижным благостным дедушкой-пенсионером и, случайно встретив Гдова опять же на каких-то похоронах, тихо сказал ему: «Спасибо, дорогой, что не обосрал меня, старика, в ваших демократических газетах, я ведь знаю, у тебя теперь возможностей много, куда больше, чем у меня было».

«Не стоит благодарности», — только и нашелся ответить Гдов, смутившийся не менее Гены С.

Ну что еще? С годами он понял, что гэбэшник Верченко куда сильнее любой «прогрессивной общественности» презирал официальных советских писателей, прекрасно зная, какое они на самом-то деле есть говнецо. Ведь качественная информированность — это основа успехов любого гэбэшника, взять того же Путина, к примеру. Ведь именно к Верченке, а не к кому иному попадали все эти их писательские доносы друг на друга. Кто что сказал антипартийного, а также клятвы, мольбы о квартирах, дачах, деньгах, машинах, поездках. Путин