Читать книгу "Мертвые не умеют смеяться - Владимир Лещенко"

как все происходило, рассказала нашим читателям. Как выяснилось, стройка не из дешевых.«Что значит «высокий чек»? У каждого по-разному. Для кого-то и 20 тысяч большая сумма, а для кого-то и миллион не деньги. Пока мы понимаем, что потратим на дом минимум 40 миллионов рублей. И я не говорю сейчас, что это заоблачно. Цены выросли, но не мы их диктуем», — рассказывала Марго незадолго до окончания ремонтных работ.***В России на днях обанкротили и закрыли старейший завод «Троицкий», последним выпускавший аптечный йод и ряд лекарственных препаратов первой необходимости.

***

Большинство обозревателей пока не комментируют информацию из Москвы, и ожидают официального сообщения -подтверждающего или опровергающего просочившиеся сенсационные слухи

***

Оказавшийся внутри машины Хакназар Гантимуров не стал тратить время на то, чтобы разобраться, в чем дело, а вскочил в кресло наводчика, и нашел через триплекс врага, чьи пули щелкали по броне. Сказалось то, что всю сознательную жизнь парень прожил в условиях то затихающей, то возобновляющейся войны. И тут уже вскрылся главный просчет плана охранников. Сотрудники бывшего ведомства рыжего реформатора почему-то не приняли во внимание стволы бронемашины, может быть как и их бывший «папа», считая отечественную боевую технику никуда не годным старьем. Но уже спустя мгновение — поняли, что туз, увы, не у них в рукаве.

— Ду-дут- ду- дут- ду-дут, — насмешливо простучал ПКТ, как бы сетуя на недалекость противника. Гильзы звонко забарабанили по броне.

Обитая жестью дверь дежурки для пуль калибра 7,62 усиленного патрона защищала не лучше газетного листа и прятавшиеся за ней кеглями отлетели в сторону, щедро забрызгав линолеум кровью, внутренностями и мозгами. Посредственный, вообще-то пулеметчик, Гантимуров на этот раз сделал все как надо. Еще мгновение — и со снесенной пулей половиной черепа упал пытавшийся высунуться из-за угла Княжко. А спустя полторы минуты перестал дергаться в агонии, истекший кровью последний из охранников, Седов. В тесном помещении от рикошета не спрячешься.

Убедившись, что дежурка замолчала навсегда, бойцы рванулись к дверям подсобки, в которые уже отчаянно колотились запертые товарищи. Однако оставались еще и «стрелки» — Виктор Касимов и Мурашко.

И, мстя за смерть товарищей, они открыли огонь, хотя тот же здравый смысл подсказывал не вступать проигранный, едва начавшись, бой.

Первая пуля из «Сайги» Мурашко досталась Артуру, так и не успевшему переварить тот факт, что только что, своими руками, впервые убил человека.

Выстрел угодил в живот чуть ниже ребер, пробила желудок и застряла в позвоночнике, но не убила сразу.

Следующая пуля сбила шапку со Степанова, но развить успех стрелки не смогли — бойцы попадали в снег и, по-пластунски отползли к бронетранспортеру. При этом Игорь Званцев тащил слабо стонущего Багдасаряна, за которым тянулся кровавый след.

Василий Бежко, почти успевший скрыться за надежной броней машины, вдруг странно всхрапнул и осел на снег, в предсмертной судороге зажимая простреленную шею. Но этого умудрился никто не заметить.

По уму, им нужно было быстро загрузиться в БТР, прикрывшись корпусом от огня снайперов освободить товарищей из заточения, и как можно быстрее убраться отсюда прочь.

Но у них больше не было командира, поэтому все произошло так, как произошло.

Зато крики ребят и вид крови окончательно пробудили в Гантимурове зверя.

Поэтому, даже и не думая о бегстве Хакназар нажал рычаг, приводя пушку в рабочее состояние и развернул башню, выцеливая стрелков. Как ему показалось, он, по вспышкам выстрелов, верно засек врага. И туда ушла очередь.

– Ты что делаешь??! – забыв об опасности, вскочил Михайлов, но было уже поздно.

Мурашко досталось лишь одно попадание, сбросившее его наземь с металлического помоста смотровой площадки – уже с вырванной из плеча рукой. Зато вся оставшаяся очередь пришлась по трансформатору – огромному, мощностью в два с половиной мегаватта, высотой с трехэтажный дом.

Снаряды рассчитанные на броню «брэдли» и «эм-сто тринадцатых» разворотили толстый добротный металл советской выплавки и загнули его рваные края вовнутрь, замкнув обмотки. Через считанные доли секунд плазменный шар вспух на месте трансформатора, испарил крышку и, плюнул во все стороны брызгами расплавленного металла, окутав окрестности парами мгновенно вскипевшего масла. Через секунду взорвались и они, сработав не хуже пресловутого «вакуумного» боеприпаса.

Вспыхнули ослепительным огнем вольтовы дуги на перемкнутых шинах соседних агрегатов. А Гантимуров все бил и бил, не отрывая пальцев от гашетки.

Зажурчало, потекло масло из пробитых пулями и осколками соседних трансформаторов.

Это были хорошие, надежные трансформаторы, разработанные уже ушедшим в могилы поколением инженеров когда-то великой страны; и они могли бы работать еще лет двадцать. Но вот в чем беда – их разработчикам не могло бы приснится даже в страшном сне что когда-то в Москве будут палить из крупнокалиберных пулеметов, поэтому, на их детищах не было предусмотрено броневой защиты.

...На момент начала боя на Тимирязевской подстанции было трое сменных монтеров. Все – степенные, седые уже мужчины предпенсионного и пенсионного возраста, проработавшие на этой подстанции почти со дня ее основания. На них -стариках все собственно и держалось. Последнего молодого монтера загребли полгода назад в армию, после упразднения каких то льгот, хотя власть только и трындела о том, чтобы как можно скорее отменить призыв.

Когда взвыли ревуны аварийной сигнализации, они, вскочив с лежаков, кинулись к пультам, вырубая контакторы. И лишь потом сообразили, что на территории станции идет самый настоящий бой. Увы, они были воспитаны в старых понятиях, ныне осмеянных и заклейменных мерзким словцом «совок», и поэтому, наскоро накинув телогрейки, все равно выскочили из дежурки, пытаясь не допустить аварии на вверенном их заботам объекте. Им не пришли в голову вполне трезвые и как будто правильные мысли о том что рисковать жизнью за имущество куршавельских и рублевских акционеров не стоит, и пусть оно горит синим пламенем – жизнь дороже. Они знали одно — от их агрегатов питается едва ли не половина столицы, а ток с нее гонит поезда в тоннелях