Читать книгу "Дикари - Шеридан Энн"

их новым дилером. Он был похож на любимчика учителя, стремящегося к золотой звезде, но несмотря на то, что он позволил нам увидеть его внешний фасад, внутри он все еще казался чертовски подозрительным. Дом окутало облако дыма, а откуда-то из глубины дома донеслась слишком знакомая вонь разлагающегося тела. Хотя в первый раз я не узнала этот запах, сейчас… все по-другому.

Я ловлю себя на том, что отступаю назад, наблюдая, как Леви и Маркус вылезают из машины, но, когда Роман собирается сделать свой ход, я протягиваю руку вперед и беру его за локоть.

— Подожди, — торопливо говорю я, встречаясь с его глазами, когда он оборачивается, чтобы посмотреть на меня.

Он хмурит брови, настороженно наблюдая за мной, и я понимаю, что все пойдет не так, как планировалось. Блядь, да и не было никакого плана. Я придумываю его на ходу, но я уже поняла, что, когда речь идет о Романе ДеАнджелисе, у тебя не может быть плана, потому что он как обычно все испортит.

Он на мгновение задерживает мой взгляд, и мое сердце разбивается, как и каждый раз, когда он смотрел на меня за последние несколько дней. Прежде чем он успевает решить, что не хочет быть здесь, я перебираюсь вперед и обхватываю его за талию, размещая колени по обе стороны от его сильных бедер и стараясь не показывать так явно свое возбуждение, когда он кладет руки мне на бедра.

— Чего ты хочешь, императрица? — говорит он, его тон ровный и нетерпеливый, хотя я уже достаточно долго нахожусь рядом, чтобы понять, что он называет меня так только тогда, когда испытывает ко мне особую симпатию.

Наклоняясь к нему, я обвиваю рукой его шею и прижимаю к себе, наслаждаясь тем, как он отвечает взаимностью и прижимает меня к своей груди, его руки обхватывают мою спину, а пальцы заплетаются в моих волосах.

— Ты в порядке? — Шепчу я, поворачивая свое лицо к нему, хотя из-за этого угла слишком трудно разглядеть его глаза.

Его тело напрягается подо мной, и я знаю, что сейчас произойдет, еще до того, как слова слетают с его губ.

— Что ты делаешь? — он рычит, чертовски хорошо зная, что я буду давить и давить, пока не пробью его стены, каждый день разрушая их по кирпичику.

— Я проверяю, Роман, — шепчу я, прекрасно понимая, что его братья стоят у машины, гадая, что, черт возьми, нас задержало. — Этот визит твоего дяди… он не дает тебе покоя, и не пытайся сказать мне, что это не так. Ты ничего не сказал с тех пор, как он уехал два дня назад. Большую часть вчерашнего дня ты провел пьяным и в ярости, а сегодня… я не знаю. Сегодня ты не в себе, и мне неприятно видеть тебя таким.

Роман качает головой и кладет руки на мою талию, заставляя меня снова посмотреть ему в глаза.

— Ты не понимаешь, о чем говоришь, — говорит он, его взгляд становится жестче.

— Не надо, — рычу я, моя рука перемещается, чтобы обхватить его лицо, заставляя его продолжать удерживать мой взгляд. — Не отгораживайся от меня. Тебе больно, и я хочу помочь тебе.

— В том-то и дело, Шейн. Мне невозможно помочь.

Снова наклоняясь к нему, я прикасаюсь своими губами к его губам, тая от того, как его губы соприкасаются с моими.

— Насчет этого ты ошибаешься, — бормочу я. — Тебе просто нужно впустить меня.

Чувствуя, как его тело снова напрягается подо мной, я отстраняюсь и собираюсь протиснуться к выходу из машины, прежде чем у него появится шанс высказать мне все, что он думает, но он ловит меня за руку и удерживает.

— Ты не знаешь, о чем просишь меня, — наконец говорит он, когда я снова устраиваюсь у него на коленях. — Я не такой, как мои братья. Мне нелегко прощать, и я никогда ничего не забываю. Я живу в гораздо более мрачном мире, чем они, и впустить тебя в него — значит покончить с тобой. Ты слишком хороша для этого, Шейн. Ты можешь думать, что справишься с этими дерьмовыми сделками с наркотиками и случайной пулей в голову, но этот мир измотает тебя и убьет. Если бы ты была умной, ты бы сбежала при первой же возможности. Перестань пытаться заставить себя это сделать.

Я качаю головой.

— Я не могу этого сделать, — говорю я ему, кладя руку ему на грудь, чтобы почувствовать учащенное биение его сердца. — Не тогда, когда ты уже проложил себе путь внутрь.

Он тяжело сглатывает, и я вижу боль в его глазах.

— Это была ошибка.

Нежно прижимаясь к его губам, я целую его глубже, чувствуя, как внутри меня зарождается что-то чертовски правильное. Его язык движется вместе с моим, а его пальцы сжимают мою талию, и мы оба наконец ощущаемся как дом.

Не желая испытывать судьбу, я отстраняюсь от него, ненавидя ощущение того, что мои губы находятся вдали от его губ.

— Возможно, ты способен лгать самому себе, Роман ДеАнджелис, — бормочу я, обхватывая пальцами дверную ручку и осторожно дергая за рычаг. — Но ты не можешь лгать мне.

С этими словами я выхожу из машины и сталкиваюсь лицом к лицу с Маркусом и Леви, которые оба наблюдают за мной прищуренными глазами.

— Что все это было? — Спрашивает Маркус, и в его глазах проскальзывает ревность несмотря на то, что он уже чертовски хорошо знает, что я чувствую к его брату. Он уже дал мне зеленый свет, чтобы я продолжала отношения с Романом, если это будет правильно, и я слишком увязла, чтобы передумать.

Я протискиваюсь мимо них и направляюсь к полуразрушенному забору, окружающему территорию, открываю ржавые ворота и иду по тротуару к входной двери.

На бетоне видны бурые пятна, очень похожие на засохшую кровь, и я пренебрежительно качаю головой. Мне не привыкать к кровопролитию, по крайней мере, теперь.

Если я чему-то и научилась у парней, так это тому, что всегда есть кто-то, кто наблюдает, кто-то, кто ждет, когда ты облажаешься. Засохшая кровь на пороге — это любительский прием.

Я слышу, как Роман выходит из машины позади нас и быстро проходит через ворота. Я не оборачиваюсь, потому что не знаю, смогу ли справиться с неприятием, которое вижу в его глазах. Он определенно не готов исследовать то, что между нами происходит, хотя я знаю, что он хочет этого. В любом случае, дело было не в этом. Он страдает так, что никто из нас не может с