Читать книгу "Кольцо с секретом - Марина Серова"

объяснил, что они сначала отрывали Ирку от рукояти, и лишь потом Рамзан извлек кортик. Тело лежало на полу.

– Кровь лила, наверное, – несколько напряженно вставила я.

Майя покачала головой:

– На удивление, крови почти не было. Спустился Вознесенский, спросил, в чем дело, чем вызвал еще один приступ истерики у Ирины. В общем, мы все решили, что Ольгу убила именно она. Подстерегла, когда та из душа выходила, или что…

– Мотивы?

– Из ревности к Алику, из обиды за брата, в конце концов из зависти…

– Как ты! – вскинулась Ирина.

– А ну не сери, пичка, – повелела Майя нечто непонятное, но Белка немедленно заткнулась. Видимо, поняла. – Простите. Убила не она, это я могу утверждать теперь с полной уверенностью.

– С чем это связано, что изменилось?

– Я узнала, что кортик вошел очень глубоко. Думаю, что у Ирины нет сил нанести такой удар. Она и по мячу ударить не в состоянии.

Помолчав, Майя начала снова:

– Нам всем не хватило смелости и ума…

– Совести вам не хватило.

– Да, и совести. Вы совершенно правы. Могу сказать лишь то, что Матвей хотел выгородить сестру, Рамзан не хотел подставлять друга, Вознесенский… не знаю, что он хотел.

– Такие все благородные собрались и все в белом. Что дальше было?

– Дальше все единодушно пришли к выводу, что от трупа надо избавиться. Сжечь, утопить, закопать. И тут я… простите, молю… я вспомнила, как на войне отрезали головы и руки, чтобы родные не смогли отыскать, опознать… с моим отцом так поступили.

Она сглотнула и отвернулась.

– Успокойся, – нарочито сухо попросила я, – так поступают не только на войне. Хотя, конечно, могла бы и промолчать.

– Должна была, – твердо сказала Майя, и не думая прятать глаза, – и я теперь сама фашистка, я не вправе осуждать тех, кто так делал.

– Так тебя могли и не послушать, – вставила я, – но послушали.

– Да. Матвей и Рамзан колебались, Алик ухватился за идею, назвал ее отличной, только пусть каждый из «мужиков примет участие», как он выразился, чтобы ни у кого не было желания сдать остальных.

«Я смотрю, вы с Аликом можете смело идти в разведку, не поздоровится ни врагам, ни друзьям», – подумала я, но, взглянув на Ирину, решила не говорить это вслух.

– Так. А что кортик?

– Кортик я вычистила, вымыла, вытерла и вложила в ножны.

Ну вот, что и требовалось доказать. Вот потому-то он и висит себе на коврике и никуда-то не девается…

– То есть, по сути, вы выгораживали всех и вся. Ну, это ваше право, хотя, честно говоря, статью за укрывательство преступлений еще никто не отменял.

– Вы правы. Но все, что я говорю, это ведь не под запись. Официально я не считаю возможным доносить на своего жениха, – твердо заявила она.

– Ну это понятно. Кстати, о женихах. Майя, скажи, пожалуйста, как это вы собираетесь жениться? Исламов мусульманин, насколько я знаю, его семья придерживается весьма ортодоксальных взглядов. А ты, не изволь гневаться, совсем из другой оперы. Что скажут мамы и папы?

– Мои уже ничего не скажут. Их нет.

– А его?

– Им придется смириться.

«Да уж. Вот не знаю, поздравить Хусаина Адиевича или посочувствовать ему же».

– Итак, дорогие друзья, заканчивая наш небольшой саммит, имею сказать вам следующее, – начала я, строго оглядывая моих новых товарищей и товарок, – желая исключительно добра, как вам казалось, вы умудрились напакостить всем. И прежде всего себе. Все, что вы сегодня мне поведали – кстати, всем спасибо, было интересно, – должно остаться строго между нами. Спросите почему.

– Почему? – спросил Матвей.

– Интересно, что именно ты об этом спросил, – заметила я, – хотя именно ты, как брат, мог бы не бояться уголовной ответственности за сокрытие преступления. Что, никому больше не интересно?

– Нет, – сказала Ирина.

– Интересно, – вежливо сказали Майя и Алик практически хором.

«И почему это я не удивлена?»

– Убийца, настоящий убийца, уже попытался уничтожить одного свидетеля. Мозги у него работают не в пример вашим, воображение богатое. Малейшие подозрения в том, что с вас сняты обвинения в убийстве, могут побудить его или исчезнуть, или начать разбираться уже с вами. И тот и другой исход лично меня не устраивает. А вас?

Молчание. Будем считать, что знак согласия.

– Все понятно?

– Да, – на этот раз ответили все.

– В общем, дружно прекращаем делать глупости. Живите, как жили, только будьте предельно внимательны, держитесь вместе. И не пытайтесь скрыться – это будет бесчестно и бессмысленно, ведь с точки зрения закона вам ничего сверхсерьезного не грозит. Тем более что все зависит во многом от вашей готовности сотрудничать – прежде всего со мной. Ясно?

Я обвела глазами аудиторию. Матвей и Ирина сидели рядом, он, к моему немалому удивлению, обнимал ее за плечи, прижимал ее голову к своей и поглаживал по волосам. Алик, расположившись тут же, с другой стороны, смотрел спокойно, с вежливым ожиданием. Рамзан сидел, опустив буйну голову и сверля взглядом пол, Майя положила ладошку на его руки, как бы препятствуя любому действию.

Все молчали, лишь Вознесенский, подумав, начал было: «То есть вы хотите сказать…», но Демидов пребольно ткнул его свинцовым кулаком в плечо, и тот замолчал.

– Еще вопросы будут?

Майя подняла руку:

– Мы можем идти?

– Да, конечно. Все свободны.

Обменявшись телефонами, мы разошлись.

– Гарик, ты можешь выяснить в нашем консульстве, не помирал ли часом гражданин Якоб Еккельн, постоянно проживавший в Мюнхене?

Я на всякий случай уточнила:

– Бавария, Германия.

Папазян поскреб подбородок:

– Давно?

– Думаю, это было не так давно.

– Чисто теоретически можно пойти этим долгим путем, – не мог удержаться он от язвы, – но проще запросить адресное бюро, благо паспорт покойного консульство все равно отправляет в миграционку по месту последнего проживания в России…

– Узнай, пожалуйста, а?

– Хорошо. Танюша, а не пора ли и нам по домам?

Явно Гарик уже остыл,