Читать книгу "Квартира - Даша Почекуева"

— чем жить? Чем дышать? С какой мыслью просыпаться?

Без квартиры он голодранец, кабинетная крыса, бледная тень в коридоре общежития. Неудачник, не добившийся в жизни ни личного счастья, ни материального благополучия. Квартира возвышала Фролова над этим, придавала его личности некую ценность. Он остро чувствовал, что ощущение ценности больше неоткуда взять.

Сглотнув, Фролов с трудом сосредоточился, бросил в автомат еще одну монетку и набрал номер Сережи.

— Вовка, — сказал Сережа в трубке. — Мне совсем не нравится твой голос. Ты вообще живой там?

— Да… Да, я… Прости. Время трудное.

— Как поминки?

— Я не поехал.

— Ох ты ж. Точно все нормально? Может, встретимся? Хочешь — заходи прямо сегодня.

Фролову стало легче, но не так чтобы очень.

— Сегодня уже не могу. Лучше завтра, на даче.

— Ну ладно. Тогда до завтра.

Вечер прошел без новостей: Фролов вернулся домой, помылся, побрился и лег спать. Когда Лена и Ваня пришли с поминок, он уже спал, а утром проснулся раньше всех и оставил записку, что едет на рыбалку с ночевкой. По пути на вокзал он вспомнил, что Лена упрекала его этой рыбалкой, но придумывать другой предлог было уже поздно.

Голова вообще соображала плохо. Глядя в окно электрички на проплывающие мимо поля, Фролов перескакивал с одной мысли на другую. Ни к чему эта тревога. Впереди хорошие спокойные выходные, дача, Сережа. И не так важно, что Лена говорит о разводе. Поговорит и успокоится. Он попросит прощения за то, что не пришел на поминки, а потом они помирятся и заживут как раньше. Да, да, все так.

Он ощущал, что в этих увещеваниях есть что-то болезненное. Прогорклое чувство тщетности усилий росло внутри его, как растет опухоль. Подавив подступающий страх перед будущим, он вышел на знакомый перрон станции Морозовка, спустился на дачную аллею и пошел вдоль рядов островерхих домиков.

Утро было холодное и хмурое. Под ногами похрустывали подмерзшие лужи. Фролов ускорил шаг, высматривая дом с белыми ставнями. Этот дом успокаивал его одним своим видом, обещал что-то доброе и светлое.

Фролов нырнул в приоткрытую калитку. На крыльце стояли старые калоши, а в окне горел свет. Сережа открыл дверь локтем, на ходу вытирая руки кухонным полотенцем в красную клеточку. Из глубин дома пахнуло натопленной печкой, выпечкой, выходным днем. На Сереже был испачканный мукой фартук, а волосы стояли дыбом.

— Раздевайся давай, — поторопил он. — Ты как, не замерз? Если замерз, не молчи — дам свитер. Пошли на кухню.

Фролов сел за кухонный стол и стал смотреть, как Сережа ловко управляется с готовкой: отщипывал кусочки от туго скрученной колбаски из теста и раскатывал на присыпанной мукой столешнице. Получались ровненькие тонкие кружочки, один к одному.

— Это мне Катька рецепт подсказала. Помнишь Катьку, на посиделки с Марьяной приходила? Она же в Ухте родилась, это на Севере, в Коми. Подай, пожалуйста, кастрюлю с плиты, а то у меня все руки в тесте.

Фролов глядел на Сережу, и что-то горькое и склизкое, что мучило его последние дни, медленно отступало. Он не то чтобы освободился — свобода была иллюзорна, — но получил временную передышку от кошмара. Сережа тем временем переключился на рассказ о Катьке и Марьяне, расхвалил Катькины кулинарные таланты, потом стал ложкой раскладывать картофельное пюре по кружочкам теста.

— Честное слово, Вовка, мне жутко не нравится, как ты выглядишь. Не обижайся, ладно? Может, к врачу сходишь? У меня есть один знакомый, тоже из наших…

— Я здоров.

— Я и не говорю, что болен, но провериться никогда не помешает… А вообще: ты же в курсе, что можешь рассказать мне обо всем?

— Да, я знаю. Спасибо.

— Можем прямо сейчас поговорить. О плохом, о хорошем, — туманно сообщил Сережа. — Обо всем, что волнует.

— Ну… Конкретно сейчас меня волнует завтрак. Я голодный как собака. Скоро там твои пирожки?

— Скоро, скоро.

Сережа загрузил в духовку противень и снова вытер руки полотенцем.

— Кстати. Утром соседка заходила. Сказала, здесь кто-то ночевал. Она видела через оградку, как вчера утром из дома выходили, но было темно, лица она не разглядела. Я проверил ключ под горшком — ключа нет.

Фролов не сразу нашелся с ответом.

— Вов, — позвал Сережа. — Ключ у тебя?

— Угу.

— Еще чуть-чуть — и я обижусь.

— Извини. Не обижайся. Мне надо было где-то переночевать.

— Мог бы прийти ко мне в коммуналку.

— Не мог. В коммуналке все все видят… Хотя, может, и здесь видят?

— Не говори ерунды. Соседка не сдаст, мы с ней сто лет знакомы. — Сережа отошел от кухонной тумбы и сел на корточки перед Фроловым. — Поругались, что ли, из-за Ваньки?

Фролов собрался с духом и медленно произнес:

— Да это все Лена. Нашла себе другого. Развода хочет.

Секунду Сережа смотрел на него без всякого выражения. Потом по его лицу расползлась улыбка.

— Ты серьезно?.. Фух! А я уж переживал. Вовка, да ведь это отличная новость. А чего такой убитый? Любишь жену?

— Какая разница?

— Разница есть. Любишь или нет?

Фролов так же медленно покачал головой вправо-влево.

— Ну вот! — воодушевился Сережа. — Вот!..

— Что — вот? Нет никакого значения, люблю я ее или нет.

— Вовка, ведь теперь все пойдет по-другому! За это даже выпить можно! Сейчас, погоди, где-то у меня был еще мускат на донышке.

Он вскочил, забегал по кухне. Его неуемная радость — бездумная, как у веселой собаки, — даже немного раздражала Фролова.

— Блин, ты бы знал, как я рад. Надоело все до смерти! Свободные вечера подгадывать, в одном гастрономе и видеться… В кои-то веки не придется искать предлоги.

— Ты смеешься, что ли? — сказал Фролов. — Как раз теперь и придется.

Сережа нашел в шкафу бутылку с остатками муската и посмотрел на свет.

— Допустим, я дам ей развод. И дальше что? Люди же начнут спрашивать, чего это я один.

— Ну, один и один. Большое дело.