Читать книгу "Вычеркнутый из жизни - Арчибальд Кронин"

Для Пола наступила пора, такая сумрачная и тяжкая, что время от времени, когда сквозь эту муть до его сознания доходило, в каком положении он находится, он содрогался и растерянно спрашивал себя, неужели это так. Полностью завися от случайно заработанных грошей, он иногда целыми днями сидел без пищи. Память порою изменяла ему, и тогда он ходил как потерянный. В этом лунатическом состоянии он не помнил, кто он, а вспомнив, испытывал безрассудное желание остановить прохожих и доказать им, что он — это он. Иногда же он видел не людей, а только их расплывчатые очертания и, натолкнувшись на кого-нибудь, долго бормотал извинения. В этом бреду он не мог отделаться от ощущения — и это был скорее мираж, чем уверенность, — что за ним следят. Все время ему виделось лицо сержанта Джаппа, наблюдавшего за ним из какого-нибудь темного угла. Джапп не сводил с него глаз и ждал, тупо и враждебно ждал неотвратимого конца. И с трудом шевеля мозгами, Пол удивлялся, почему он еще не арестован. Платье его было грязно, башмаки промокли, он уже давно не брился. Нестриженые волосы доходили до воротника, глаза смотрели тупо, без всякого выражения. Время от времени он недоуменно спрашивал себя, неужели можно умереть с голоду в этом большом процветающем городе.

Существует, конечно, благотворительность, и, вконец сломленный, забыв о гордости, он прибег к этому последнему средству. Однажды, уже в сумерках, поплелся он в восточный угол Хлебного рынка. Там, в маленьком закоулке между трамвайных путей, стоял обыкновенный вагончик, вернее, фургон на колесах, с жестяною трубой и откидным оконцем, вокруг которого уже толпился голодный люд. Ровно в пять часов откидное окно было превращено в прилавок, за ним виднелось вполне современное кухонное оборудование. Человек в белом фартуке выдавал каждому по очереди миску супу и ломоть хлеба, пропитанный жиром. Когда и Пол наконец получил свою порцию, горячий суп разжег животворный огонь в его жилах. Он с жадностью проглотил хлеб и молча удалился.

В окружающем мраке, в этой ненужной, но неистовой борьбе за то, чтобы выжить, благотворительная столовка сделалась единственной целью, так сказать, фокусом его существования. Каждый вечер, в хорошую и дурную погоду, он молча присоединялся к стоявшей в ожидании веренице людей. Они не разговаривали друг с другом — они просто ждали. И, покончив с пищей, так же молча расходились, исчезали в темноте.

Приблизительно через неделю, а именно в среду вечером, к служителю в белом фартуке присоединился человек лет пятидесяти, высокий, прямой, весь в черном, почти пасторского обличья, с темными глазами и со слабой, впрочем, доброй, улыбкой. Пол тотчас узнал в нем Еноха Освальда и только тут понял, что все это время ходил в «Столовую Серебряного Короля». И в самом деле, когда мистер Освальд снял черную шляпу с широкими полями, его волосы в свете керосиновых фонарей блеснули серебряной белизной, заслужившей ему прозвище Серебряного Короля, хорошо знакомое всем нищим и бездомным, пользовавшимся его благодеяниями.

С обнаженной головой, с неизменной улыбкой, рассеянной и приветливой, он медленно проходил вдоль ряда своих нахлебников, на секунду останавливался перед каждым и, не глядя в лицо, молча вкладывал в руку бедняка блестящий, новенький шиллинг. Когда Освальд приблизился, Пол, хоть и не поднимал головы, но почувствовал это по внезапно охватившему его волнению. В первую минуту он не испытывал ничего, кроме благодарности. Но затем им овладело другое чувство, порожденное безнадежностью его положения, — глубокое и страстное желание заручиться поддержкой этого истинно доброго человека: раз он всей душой стремится протянуть руку помощи самым несчастным и отверженным, то уж, конечно, не откажется помочь и ему. Преданный Кэслзом, ввергнутый в трясину людского вероломства, загнанный и всеми покинутый, он — видит Бог! — нуждался в такой помощи и поддержке!

Желание заговорить, открыть душу, рассказать о трагическом положении, в какое он попал, властно завладело Полом. «Какой случай!» — думал Пол, замирая. За долгие часы мучительных раздумий он пришел к выводу, что одна только Бэрт может раскрыть Тайну убийства. Бэрт все знала — это не подлежало сомнению. И она — здесь, недалеко, живая, реальная, а все остальное — мираж, тени, затерянные во мраке лет. И вот сейчас рядом с ним стоит человек, который в силу своего общественного положения и влияния может скорее, чем кто-либо другой, заставить заговорить эту несчастную. И, конечно же, в том, что он, Пол, так низко пал, — а потому и произошла эта встреча, — было своего рода предопределение, так сказать, перст судьбы.

Внезапно у него потемнело в глазах. Слишком велико было напряжение для его ослабевших, истерзанных нервов. Спазма сдавила ему гортань, слова замерли на языке, он даже губ не мог разжать. Когда головокружение прошло, благотворитель уже исчез. Пол проклинал себя за злополучную слабость. Пойти на дом к Освальду он, конечно, не посмеет. Но служитель сказал ему, что «босс» приходит сюда каждую среду под вечер, и Пол, как он ни был убит и расстроен, сообразил, что упущенный случай вновь представится ему на следующей неделе. Серебряная монета, оставшаяся у него в руке, казалась ему талисманом.

Нелегко было прожить последующие дни. К концу недели сильно похолодало. Туманы поднимались с болот и душной мглой нависали над городом. В этих непроходящих угрюмых сумерках воздух был пропитан сернистыми испарениями. У Пола появился сухой, лающий кашель. В минуты, когда сознание его прояснялось, он начинал понимать, что дальше так продолжаться не может.

Но затем настала среда, и в нем ожили надежды. Он раньше времени отправился на Хлебный рынок и занял место среди пришедших первыми столовников. Тьма надвинулась мгновенно. Зажглись керосиновые фонари, откидное окно открылось. Дожидаясь, когда начнут выдавать пищу, Пол внезапно почувствовал, что кто-то стоит подле него. Но нет, это был не Серебряный Король: Пол не ощутил живительного волнения. Помедлив секунду, он поднял голову и увидел рядом с собою Лену Андерсен.

Глава III

Да, это Пол! Он действительно рядом с ней, но так изменился, что у Лены слезы выступили на глазах.

— Ах, Пол, это вы? — Она сделала вид, что встретила его случайно.

Бледный как смерть, он отвел глаза и ничего не ответил.

— Какая неожиданность! — запинаясь, продолжала Лена. — Давайте пройдемся немножко.

Помолчав, он сказал:

— Я должен подождать здесь.

— Чего же?

Он знал, что она не поймет, если он и скажет ей. И вяло ответил:

— Дело в том, что я получаю здесь ужин. Если я выйду из очереди, мне его не видать.

Безразличие, с каким он сделал это признание, вновь больно резануло Лену. Она сказала:

— Я сейчас иду домой. Пойдемте ко мне ужинать.

Он устало взглянул на нее. В ее глазах он прочел такое участие, что на сердце у него стало еще тяжелее.

— Ни к чему вам знаться со мной, — пробормотал он.

Она продолжала смотреть на него в упор.

— Пойдемте, Пол, прошу вас…