Читать книгу "Трепетный трепач - Екатерина Вильмонт"

— Вот здорово!

К нам заглянула Катька.

— Ну что, Гринька, успокоился?

— Ага! Мама сказала, что про замуж это враки!

— Ты рад?

— А то!

— Гриш, давай ты спи, а я пока погуляю с мамой по Вене.

— Но вы не очень долго!

— Гришка, не вредничай! Тут бабушка и дед с тобой, а мы с мамой тебе какой-нибудь подарок купим, правда, мам?

— Правда! Ты чего хочешь?

— Я еще не придумал, я вам тогда позвоню!

— Молодец!

У него и в самом деле уже слипались глаза.

— Мама, пошли, покажу тебе твой номер.

— Зачем мне номер? Я буду с Гришкой!

— Нет, с Гришкой дедушка спит. Он его в сортир носит. А я с бабушкой живу. Та к что тебе уже сняли номер, и близко от нашего.

— Ну что ж… Пошли?

— А ты поесть не хочешь?

— Нет, в городе поедим. Только зайдем сперва к бабушке.

— Ну что, Лерочка? Как ты нашла Гришеньку?

— Да, по-моему, все нормально, температуры нет. Господи, Елена Павловна, я так вам за все благодарна…

— О чем ты говоришь, Лера?

Первым делом Катюха потащила меня к собору святого Стефана, в который была буквально влюблена.

— Мама, смотри, какая красотища, правда?

— Правда! — согласилась я, хотя мне было совсем не до архитектурных красот. Но не разочаровывать же дочку. Мы гуляли по городу, и вдруг начал накрапывать дождь. Мы сунулись в первое попавшееся кафе.

— Катюха, ты есть хочешь? Время обедать вообще-то!

— Хочу! Я хочу венский шницель! Ты ела настоящий венский шницель?

— Кажется, ела, не знаю, насколько он был настоящий… Но я, наверное, не буду. Мне что-нибудь полегче…

— Возьми тогда какую-нибудь рыбу…

— Не хочется. Я кофе выпью, а ты ешь, Катюха.

— Мама, я не дам тебе заморить себя голодом, — вдруг как-то сурово проговорила моя дочь.

— Кать, ты о чем? Правда, неохота…

Когда к нам подошла официантка, Катька вдруг по-немецки заказала два венских шницеля и два кофе с яблочным штруделем.

— Ты говоришь по-немецки? — ахнула я.

— Нет, еще не говорю, просто научилась заказывать. Бабушка хочет, чтобы я пошла на курсы немецкого в Москве.

— И пойдешь! Назвалась груздем, изволь лезть в кузов.

— Мам, что у тебя стряслось? Я же вижу… Этот твой оператор оказался говнюком?

Я вытаращила глаза.

— Кать, откуда?

— В наш век информации это не проблема. Мне Дашка Куварзина написала. Там, оказывается, весь подъезд в курсе…

— Этого только не хватало!

— Та к что случилось, мама? Я уже не маленькая, я все понимаю…

— Та к уж и все? — улыбнулась я, и сама почувствовала, что улыбка вышла жалкой.

— Ну, может, и не все, но многое.

— Катюха, мне показалось, что это любовь…

— А ему?

— Что я могу сказать о нем?

— А он здорово обаятельный! Лицо приятное.

— Кать, откуда?

— Мам, ну ты от любви совсем что ли поглупела? Из Интернета, откуда… Там о нем много. Даже гением называют… Мам, он тебя бросил? Да?

— Похоже на то.

— Что значит похоже? — потребовала ответа Катька.

И я все ей рассказала.

— Мам, а ты что, сразу ей поверила, этой противной тетке?

— Понимаешь, если б накануне я не встретила ее и она не смотрела бы на меня с таким торжеством, может, и не поверила бы. А тут… Я сразу набрала ему, а он не брал трубку.

— Не брал трубку или был недоступен?

— Недоступен, — всхлипнула я.

Нам принесли венский шницель. Он был огромный, на всю большую тарелку.

— Кать, я не смогу!

— Мама, ты обязана! Тебе еще нас растить!

— Это аргумент, — улыбнулась я и отрезала кусочек шницеля. Было вкусно.

— Помнишь, ты мне в детстве говорила: а ты «через не могу»? Вот и ты тоже…

— Хорошо, через не могу!

Незаметно для себя я умяла этот гигантский шницель.

— Кать, а тебе слабо попросить, чтобы кофе и штрудель принесли через минут двадцать, не раньше?

— Без проблем.

Она вскочила, подошла к официантке и что-то ей сказала. Это была немолодая женщина. Она смотрела на Катьку с нежностью и умилением. А я так гордилась дочерью!

— Порядок, маманя!

И вдруг она вытащила из своей сумки… айпэд.

— Кать, откуда?

— Дед подарил.

— Повезло! А что ты там ищешь?

— Кое-что.

— Кать!

— Я проверяю, была ли эта модель в Барнауле.

У меня замерло сердце в слабой надежде…

— Была, черт ее дери! Но о встрече со знаменитым оператором нет ни слова.

— Ох, Кать… Брось, не надо, я не хочу! Это уже все, пройденный этап.

— Как у классика: «Не говори с тоской “их нет”, но с благодарностию “были”», да?

Я не уставала поражаться своей дочери.

— Знаешь, Кать, по большому счету мне никто кроме вас не нужен.

— Мама, не надо врать своим ребятам, у тебя такие несчастные глаза…

— Я просто не спала две ночи.

— А знаешь, мам, мне кажется, он вернется. И имей в виду, я не буду против.

— Вот даже как? Но я буду против!

— А если все объяснится как-то иначе?

— Но как, Катюха, как? Что ж эта женщина, его мать, просто все придумала?

— Ну, допустим, кое-что…

— Да нет. Она же сказала, что эта Стэлла звонила ей из Барнаула. И сейчас выясняется, что она действительно была в Барнауле. И Игнат тоже обретался в тех краях. И на что она рассчитывала, обманывая меня?

— Мама, а ты хоть что-нибудь проверила?

— Нет, мне почти сразу позвонила бабушка, ну мне уж стало не до любви…

— И он больше тебе ни разу не позвонил?

— А он мне не дозвонится. Я сменила телефон.

— Понятно. Короче, мы эту тему больше не затрагиваем. Но если он все же возникнет на твоем горизонте, я не буду против. Та к и знай! О, а вот и кофе! А знаешь, я не хотела тебе говорить, хотела сделать сюрприз, но я теперь тоже умею печь штрудель!