Читать книгу "Бывшие. Я тебя верну! - Оливия Лейк"

Мила. – Ребенок намного старше. Не бросать же его…

Мы с Олесей обе метнули в нее острые взгляды. Первый неодобрительный и категоричный, второй пустой и обреченный. Да, наверное, она права. Детей бросать нельзя. Я и сама папаш с низкой семейной ответственностью презирала. Но не каждая женщина способна принять багаж мужчины. Как и не каждый мужчина. Это нормально. Люди вольны выбирать, но их нельзя ставить перед фактом!

Ты бы в любом случае не приняла бы этого ребенка? Ни при каких обстоятельствах?

Вспомнила вопрос Ромы. Смогла бы я? Если по-честному, без измен и вранья? Не знаю. Это сложно. Я ревнива по сути. Мой мужчина должен быть только моим. Не желаю делить его! Внимание, ласку, взгляды, нежность. Это все наше с Евой! Но если любишь – должен понять, да? Не знаю…

– Мил, а ты как смогла?

Она вторая жена. В первом браке девочка растет. Мила знала об этом, выходя замуж. Мы, естественно, поддержали, да и не наше дело! Но бывало, что делилась переживаниями: девочка поначалу в штыки ее воспринимала, да и Милу ревность брала, когда муж по звонку срывался. Антон – нормальный мужчина, муж и отец. Милу и сыновей любит, но его внимание всегда на две стороны. Как жить с этим? Как не ревновать? Я так любила Рому. Хотела его безумно. И, естественно, думала, что все женщины хотят его себе: в постель и в жизнь. Раньше я ему верила, поэтому не сомневалась в нем ни секунды, а сейчас все серой дымкой затянуто. Ни веры, ни надежды. Одна любовь и та горькой полынью сердце опутала.

– Да как… Любила сильно, – и улыбнулась. – Ну и сейчас, конечно, люблю. Я просто задала себе вопрос: как лучше с ним, вот с таким вот багажом? Или без него? Ответ знаете – восемь лет вместе.

Я задумалась. Если изначально быть искренним, то любя, можно принять многое. А вот уметь простить и не мучиться дано не каждому. Мне, наверное, нет…

Рома приезжал каждый день: гулял с Евой, возил к бабушке пару раз, купал и укладывал. Она радовалась очень – сколько внимания ей! Не помнила уже, что новогодние каникулы мы обычно уезжали в отпуск и были вместе двадцать четыре на семь. Рома не реагировал на мои спокойные просьбы и даже резкие требования снизить частоту пребывания в моей квартире до минимума. Не стесняясь, апеллировал к моему статусу!

Ты моя жена. Ева моя дочь. Имею право.

Мерзавец. Должен на коленях ползать, упрашивать, носки моих туфель целовать, а он непрошибаем. Если бы не Ева и ее восторг, на порог бы не пустила. Пока Демьянов был у нас, я уходила. Не могла с ним рядом быть. Он душил меня собой. Провоцировал. На эмоции выводил одним горящим взглядом. Соблазнял тем, как хочет меня. Ему даже говорить не нужно или касаться, просто смотреть. Мне нужна передышка. И бумажка, что я больше не его. Рома должен это принять! За каждым преступлением следует наказание. Спасибо Достоевскому, в веках запечатлел! Наказание моего мужа – потеря незыблемого, семьи. Нашей семьи. Можно сколько угодно оправдывать себя тем, что мой покой охранял, но Рома просто не дорожил, считал меня константой – куда ж я денусь! Демьянов и сейчас пытался продавить свою политику: он рядом, ничего не изменилось, шаг сделай и снова будет счастье. Нет, не будет. Слишком много переменных и неизвестных в нашем уравнении.

Девятого января я тщательно выбирала наряд: постельные тона или фуксию? В гардеробной висело несколько брючных костюмов разной степени деловитости. Еву я отвезла к маме вчера утром. Не хотела, чтобы видела меня накануне суда и после. Я не знала, насколько меня размажет. Роме написала, что ее нет. Он принял молча. Даже не ответил. Наверное, это должно было принести облегчение, но тугой комок в горле вдохнуть не давал. В глубине души маленькая девочка, наивная и добрая, ждала, что муж будет просить подумать и не рушить брак. Рома не просил. Последние «прости» было сказано второго числа. Потом все. Так тому и быть. Сомнений больше не было.

Легкий макияж, помада в тон пудрового пиджака, а под ним кружевное бра, волосы в гладкий хвост и крупные серьги с бриллиантами. Я хотела быть красивой. И далекой. Рома считал, что с хвостом я слишком стервозно выгляжу, слишком эмансипе. Свободно лежащие локоны добавляли игривости. Ну, что же будем играть по-моему. А если что-то не нравится… Я уже объясняла, куда идти.

Леша велел приехать к девяти, поболтать с противной стороной до заседания. Я села в машину, навигатор включила – нужно поторопиться, если не хочу плотно встать на Садовом.

Выехала из домов и уткнулась в задний бампер огромной черной фиг пойми, что за машины. Посигналила.

– Ну и? – воскликнула я. Что встал на дороге-то? Формально это обочина, но проезд узкий, а габариты у авто внушительные. У меня тоже не игрушечная машинка, а вполне себе серьезный мерседес – разъехаться у нас никак не выйдет. Ладно, проверю, может, у водителя инфаркт, умирает, а я тут клаксон извожу.

– Тук-тук! – постучалась в водительское окно. О, мистер Колян. И снова по телефону болтает. Он нахмурился и опустил стекло.

– Коль, давай-ка освободи дорогу. Ты не один тут спешишь.

– Я перезвоню, – отрывисто бросил и убрал телефон. – Наташа? – удивила я его.

– Она самая.

– Не ожидал, если честно.

– Чего? Что я такая красивая? – иронично спросила.

– Что ты такая разная.

– Я опаздываю.

– На завтрак с подругами?

– Разводиться, – сказала и пошла к машине. Ник пропустил меня моментально.

Глава 25

Наташа

Я опоздала минут на десять. Это дало мне фору. Как бы парадоксально ни звучало. У меня рассеянное внимание, когда переживаю, поэтому за рулем в стрессовой ситуации максимально сосредоточена. У меня не было времени думать: куда именно еду…

– Доброе утро, – ровно поздоровалась, войдя в небольшую переговорную, которую любезно предоставили в суде. На входе ожидала Алла, помощница Леши.

Мужчины поднялись, приветствуя меня. Взгляд по привычке искал знакомую высокую фигуру. Рома стоял у окна, на меня смотрел. Деловой костюм, безупречная стрижка, массивные часы, в начищенных ботинках можно отражение разглядеть – все аксессуары богатого и успешного человека на месте. Выбрит гладко, улыбка белоснежная, взгляд уверенный. Ни я одна готовилась. Правда, в глубине его глаз, таких же серых, как зимняя Москва, отражалось болезненное и горькое. Неужели, и у меня так?

Я кивнула ему и присела рядом со своими адвокатами. Рома