Читать книгу "Четыре чики и собачка - Дарья Калинина"

– Я ничуть не сержусь.

– Она возвращается! – возликовали все в ответ. – О, великодушная!

И быстренько разошлись. Осталась одна Лимоновна, которая что-то хотела сказать, но мялась.

Тогда Вероника первой спросила у Лимоновны:

– А что же все-таки случилось с вами?

– Глупая случайность. Не заметила открытого люка, провалилась и порвала себе сухожилие на ноге. Теперь три месяца буду ковылять в гипсе, а виновата в этом исключительно я сама.

И тут Лимоновна решилась:

– Вероничка Васильевна, голубушка, хочу, чтобы вы знали. Я никогда не верила в те глупые обвинения, которые некоторые выдвигали против вас. А уж когда меня в больнице навестил тот милый молодой полицейский, который явно без ума от вас, то последние сомнения разрешились.

Милый молодой полицейский, надо полагать, это был все тот же Данила. Ну что же, работу он ей вернул, спасибо и на этом.

Впрочем, вскоре позвонил и сам Данила. Теперь голос его звучал победоносно:

– Взяли!

– Что вы взяли?

– Кого! Мы все-таки взяли под стражу убийцу!

Это была великолепная новость. Самая лучшая из всего, что с ней случилось сегодня.

– Приезжай!

– Уже еду! Только скажи мне одну вещь… Кристинке можно больше не бояться и не прятаться?

Данила в ответ пробормотал что-то неразборчивое, а внятно повторил лишь то, что Веронику все ждут. Разумеется, прежде, чем куда-то ехать, девушка позвонила Саше. Но, к ее разочарованию, он нисколько не удивился.

– Уже все знаю. На моих глазах произошло задержание.

– И ты мне не позвонил!

– Я как раз собирался.

Может, он и собирался, а позвонил-то ей все-таки Данила. Может, и правда то, что говорят все вокруг? И Лимоновна, и Кристина говорили, что Данила влюблен в Веронику. Может, и правда!

Но где же все-таки сама Кристина? Почему не отвечает на звонки? Жива ли она?

Глава 14

И все же Веронике довелось увидеть Кристину живой и невредимой.

Именно Кристина была тем человеком, кого первым увидела Вероника, войдя в кабинет следователя.

Конечно, Вероника ей обрадовалась:

– Кристинка! И ты тоже тут!

Кристина в ответ лишь кинула на нее хмурый взгляд, шмыгнула носом и подняла руки, чтобы вытереть его. И тут Вероника с нескрываемым возмущением увидела, что обе руки Кристины скованы.

Полицейские надели наручники на Кристину! А Глеб Игнатьевич сидел рядом с видом победителя. И Веронике сделалось по-настоящему худо. Что делается в мире! Невиновных хватают, а преступники в ус не дуют!

А потом Веронику охватил гнев. Тот самый праведный и великий гнев, которому не было удержу. Но сейчас Вероника и не пыталась смирять саму себя.

– Какое чудовищное коварство! – завопила она так громко, что ее крик эхом отразился от стен, Глеб Игнатьевич подпрыгнул, и даже невозмутимая Кристина малость скрючилась на своем стуле. – Какая гнусная подлость! Какое немыслимое лицемерие! И после этого вы еще смеете называть себя сотрудниками правоохранительных сил. Ратуете вы за правду? Нет! Вы стелетесь перед кривдою!

– Вероника, погоди, – попытался утихомирить ее Саша. – Не кричи так громко. Позволь, мы тебе все объясним.

– А-а-а! И ты тут! Тоже продался им! За сколько этот толстопузый тебя купил?

Глеб Игнатьевич машинально втянул в себя упитанное пузико и обиженно засопел.

– Я бы вас попросил…

– А я бы тебя не простила! И не прощу! И буду добиваться, чтобы справедливость восторжествовала.

– Так она и восторжествовала! – воскликнул Саша. – Убийца поймана! Кристина была взята с поличным в момент очередного покушения.

Вероника взглянула на Кристину.

– Не верь им, – сказала та. – Все врут.

Но прежде, чем Вероника вновь успела открыть рот, Глеб Игнатьевич воскликнул:

– Кристина сегодня пыталась меня убить!

Глеб Игнатьевич выглядел до крайности оскорбленным.

– Кого другого – это понятно, – пробормотал он. – Но меня… При моих полномочиях, при власти, да как она смела?

Полномочия своей власти он считал чем-то вроде невидимых лат, которые должны были уберечь его от любого зла.

– После того, что между нами было, – бормотал он с видом величайшего мученика. – После всего того, что я ей дал. Неблагодарная девчонка! Неблагодарная!

Кристина в ответ скорчила такую презрительную рожу, что Глеб Игнатьевич отшатнулся и замолчал.

– Но почему виновата оказалась Кристина? – пробормотала Вероника. – Мы же подозревали… его.

И она ткнула пальцем в Глеба Игнатьевича. Тот снова начал что-то возмущенно бурчать. Кажется, теперь его не устраивали манеры сыщицы.

– Вы – да, – кивнул следователь. – Вы с вашим помощником подозревали Глеба Игнатьевича. А мы изначально понимали, что кто-то изо всех сил пытается его подставить.

Глеб Игнатьевич мигом налился важностью и заявил:

– Улики против меня были такими грубыми, что даже следователь понял, что они являются подделкой.

Следователь проглотил это «даже», мило улыбнулся и, поднявшись со своего места, пожал руку чиновнику.

– Благодарю вас за проявленное мужество. Не каждый согласится быть подсадной уткой.

– Да что вы!

Сравнение его с подсадной уткой чиновнику не понравилось, но следователь не унимался:

– Наживкой на крючке рыбака!

– Не стоит, право!

– Липкой каплей мускуса на стальных челюстях капкана.

– Хватит уже об этом!

Но следователь уже вполне насладился своей маленькой местью за то высокомерное «даже», которое позволил себе Глеб Игнатьевич в его адрес, и дальше заговорил коротко и по делу:

– Улики против главного подозреваемого, каким оказался Глеб Игнатьевич, были настолько явно сфабрикованы, что нам стало ясно, нужно искать того, кто их подкинул. Рассуждая, кто же это мог быть, мы отталкивались от той простой мысли, что в первую очередь нужно рассматривать кандидатуры, кому выгодно было подставить в случае этих двух смертей именно Глеба Игнатьевича.

– То есть его врага?

– Необязательно врага, возможно, что и наследника. Или кого-то другого, кому выгодна даже не столько сама смерть Глеба Игнатьевича, сколько его исчезновение из повседневной жизни. Это могла быть старшая дочь, которой отец не позволял выйти замуж по ее выбору и не одобрял ее жениха.

– Но Ульяна, желая избавиться от папочки, выбрала бы в роли жертвы кого-нибудь другого, а не любимого мужчину, каким был для нее Антон.