Читать книгу "Вы. Мы. Они. Истории из обычной необычной жизни - Александр Добровинский"

– Начальника тюрьмы, деревня необразованная. Роза прислала мне лучшего адвоката города. В Одессе девяносто процентов населения считают себя адвокатами, а оставшиеся десять думают, что они выше этого. Но ко мне действительно пришел самый лучший. Изя Рабинович! Как звучит? Может быть, на тот период он был лучшим в стране. Прямо как ты сейчас.

Так вот, Изя пришел ко мне в гости с лицом, требующим жертв. «Зиновий Израилевич, у вас расстрельная статья. Там ужас что пишет следователь. Достоевский перед ним – мальчик с Привоза. Драгметаллы, спекуляция, контрабанда, валюта, изнасилование, развратные действия с несовершеннолетними. Все в особо крупном размере». «А кого я насиловал в особо крупном размере? И у кого это такой размер? У меня точно нет. Я могу показать». «Девушку, на которой вас взяли, долго уговаривали и уговорили». «Но ей двадцать четыре!» «Бедной Леночке пришлось сознаться, что когда-то ей было семнадцать, и вот в этот период вы сделали с ней такое, что даже наш председатель коллегии, адвокат Ицик Шустер обзавидовался. Это в его возрасте?! Когда следует уже думать о вечном!» «Но это неправда! Она отминетила весь морской вокзал, включая Черноморское пароходство, до того, как со мной познакомилась позавчера». «Зяма, мы живем в стране негодяев. Они что хотят, то и делают. Это расстрел». «И вы ничего не сможете сделать? Вы?! Сам Рабинович?!»

Адвокат потупился. «За вас просила моя старая подруга Роза. Она сказала: «Умри, но сделай. Иначе ты пожалеешь, что живешь, потому что я выйду за тебя замуж насильно». Я уже почти сделал, но мне трудно выговорить такое…» «Говорите, Рабинович. Не томите меня – я не гречневая каша». «Недавно один пожилой член овдовел и быстро женился на очень красивой молодой студентке. С членами это бывает, но он очень серьезный член ЦК КПСС. И по молодой жене он просто сходит с ума. Если уже не сошел в свои юные семьдесят шесть. Девушка живет с ним, безусловно, из-за его красоты пополам с сексуальным магнетизмом. И не вздумайте мне перечить!

Но с ней поговорил один друг. И она сказала, что, если надо, Зиновий выйдет до расстрела. Зиновий, вы хотите выйти до расстрела или как? Но она назвала сумму, от которой мне поплохело. Пять миллионов! Если учесть, что у нас хорошей зарплатой в месяц считается двести рублей, то я до сих пор стесняюсь это выговаривать через свои пломбы». Я долго думал… секунд пятнадцать. Потом все-таки сказал: «Адвокат Рабинович, уже поезжайте к тете Розе побыстрее. Держите в правой руке лопату, а в левой что хотите. Скажите Розе за зябликов, а точнее: «Зяблики улетают ночью». Она вынесет вам чемодан. Отдадите его этой проститутке, чтоб она была жива и здорова. Я хочу выйти поскорее. Исаак Абрамович, вы хорошо меня поняли?» «А где я возьму лопату?» «Не делайте мне нервы, Рабинович. Найдете. Я за это прибавлю к вашему гонорару еще пятнадцать рублей мимо кассы официальной коллегии».

Ты думаешь, что было потом? Они меня расстреляли? Или ты думаешь, они промахнулись? Они даже не пробовали, и я вышел за отсутствием какого-то там состава преступления через полгода. Ты такое видел? Конечно, я здорово похудел на деньги, но что делать. И вот теперь она здесь сидит как живая. Ты считаешь, это нормально, если я спрошу за свои пять миллионов? Нет, упаси Всевышний, я не хочу деньги обратно! Просто интересно, помнит ли она это дело?

…Голд ждал, пока нам всем принесут десерт, и только тогда, глядя в красивые глаза напротив себя, тихо сказал:

– У меня к вам интимный вопрос, Елена Васильевна. Дело Зиновия Златопольского и трусы «Неделька» вам ни о чем не говорят?

Это была даже не пауза Станиславского, это было что-то более весомое. Глаза почти не моргали, возможно, чуть попытался нахмуриться ботоксный лоб. И только потом губы прорезала легкая улыбка.

– Да, помню. Это было первое подношение из долгой череды всего того, что происходило со мной и с моими мужьями все эти годы. Как хорошо, что мужчины иногда слушают своих жен. Не правда ли, Александр Андреевич? Меня слушали всегда, хотя до определенного времени я была молода и неопытна. Так это были вы? А ведь ваша взятка висела у меня еще лет пятнадцать после этого.

– Я немного потерялся, уважаемая. Что значит «висела»?

– То и значит, Зиновий Израилевич. Вас же освободили подчистую. За дубленку, которую так мило предложил мне наш общий знакомый. Хорошая вещь была. Кажется, французская. Модная. И мне очень шла. По тем временам наверняка была очень дорогой. Тысячи три стоила?

– Стоила… – теперь паузу народного артиста Ливанова держал сам Зяма. – Я бы сказал, чуть больше, чем три тысячи.

Часа полтора после этого диалога мы сидели с Голдом на террасе гостиницы под ласковыми звездами очаровательной Италии. Зяма давал кому-то указания по телефону.

– И найдите мне немедленно телефон этой старой гниды Рабиновича в Израиле. Чем быстрее, тем лучше, пока он не умер.

Не знаю, кто получал указивки, но со скоростью исполнения у него было все в порядке. В преддверии порки-разборки Зяма включил громкую связь.

– Это бывший адвокат Рабинович?

– Зиновий Израилевич! Сколько лет! Какими судьбами? У вас закончились трусы-недельки, и вы теперь выпускаете кальсоны-годовалки? Вы у нас в Израиле? Буду рад вас видеть!

– Это я буду рад вас видеть, а вы меня не очень. И знаете, почему я буду рад вас видеть? Потому что я познакомился с одной милой тетей, которая вместо пяти миллионов рублей за мое освобождение взяла у вас вашу вшивую дубленку. Верните бабло, Рабинович. Немедленно.

– Молодой человек, я по-прежнему рад вас слышать, но перестаньте визжать, я же не ваша покойная теща. Если у вас есть претензия к мине, как у палестинцев к евреям, приезжайте вместе со своими мальчиками, и мы проведем обратную реституцию. Вы меня ферштейн?

– Какую еще проституцию мы проведем, адвокат Гнидалович? Это что такое? Отдайте деньги – это вопрос принципа. Я лучше вырву их из души и передам бедным детям. Своим, например. Или, на худой конец, бедным детям адвоката Добровинского.

– Зиновий Израилевич, не волнуйтесь так или вас хватит удар прямо с телефоном. Мы все сделаем мирным путем. Обратная реституция – это возврат сделки на прежние позиции. Помните, что у вас была статья с высшей мерой? Так что вы прилетаете с завещанием, мы вас расстреливаем, и я возвращаю пять миллионов рублей кому положено в вашем завете. Жду, дорогой.

Сказав это, адвокат Рабинович ушел из эфира. Голд какое-то время молчал. Но не очень долго.

– «Между дрочим», – как говорит министр культуры Гватемалы, а сколько ты с меня взял за последний развод? По-моему, очень дорого?

– Ты знаешь, идея коллеги просто прекрасна. Тебе же понравился термин про «обратную проституцию»? Я верну тебе жену в зад или взад. Правописание выбери сам. Хочешь?

Через час Златопольский очень мило танцевал с «бывшей дубленкой». В воздухе витал неожиданный романтик. Мне показалось, что Зиновию Израилевичу очень хотелось самортизировать потерянную пятерку довольно оригинальным способом. Или неоригинальным способом. В зависимости от того, кто как смотрит на секс.