Читать книгу "Ксерокопия Египта - Денис Лукьянов"

— А вот тут все намного интереснее, — существо отпрянуло от надгробья и подползло ближе к профессору, паря при этом в воздухе. — Я — бог падальщик, Грецион Психовский. И я ниоткуда не восставал, потому что не умирал.

— Но если все остальные боги… мертвы, то это какое-то нарушение системы?

— Да, профессор, боги умирают. Они умирают, когда приходит их время — когда вера в них иссякает, когда нужда именно в них отпадает. Когда рушатся империи, меняются идеологии, когда их существование становится… не актуально. Новорожденные боги умеют творить чудеса, разверзать моря и насылать мор, а когда они стареют и умирают, то не могут уже ничего…

— Простите, конечно, но я задал слегка другой вопрос…

Существо взглянуло на Психовского, и татуировка в виде перевернутого креста-анкха вокруг глаза блеснула. Грецион понял, что на этот раз действительно перегнул, и приготовился к худшему.

— Вы интересные человек, господин Психовский. Не забывайте, что слова богов — запутаны и витиеваты, хоть я никогда и не был сторонником таких речей. Так вот — боги умирают, рано или поздно, и на смену им приходят другие. Но вот только у богов всегда есть храмы, есть последователи, есть те, кому они могут доверить свои тайны — а у меня ничего этого нет и не было. Я не прошу поклоняться себе и приносить дары… Это — некая плата за то, что я не умираю — к тому же, сложно исчезнуть тому, кто пирует на трупах старых богов…

— А как же…

— Архимдон, Эфа и Икор? Они не покланяются мне, не строят храмы — просто помогают делать божественный мир слегка чище.

— То есть вы…

— Да, профессор Психовский. Я — тот бог, о котором ни люди, ни боги не хотят слышать. Я — бог падальщик, который доедает то, что остается от трупов богов после их перерождения. Как черви, пожирающие мертвого человека, как волки, грызущие мертвого зайца… Думаю, так вам будет слегка понятнее.

— Звучит интересно, — приободрился Психовский. — Меня всегда напрягало, что кроме богов создателей и богово разрушителей нет как-раз таки падальщиков. А, оказывается, они есть…

— Впрочем, вы здесь по другой причине, — падальщик вновь обвился вокруг огромного надгробья. — Скажите мне, каков он, ваш бог?

— Не возьмусь ответить…

— Ну ничего, скоро вы сами все увидите. Скоро он умрет — и вы увидите его смерть и похороны с той стороны мира, с которой это видно лучше всего. С моей стороны.

— Я, конечно, не придерживаюсь такого мнения, — Грецион покрутил в руках желтую кепку. — Но, наверное, я должен считать вас злым богом, раз вы пируете на трупах наших богов… Но, по-моему, насколько мне известно — в падальщиках нет ничего плохого. Они только полезны. Но тут надо, конечно, говорить с зоологом…

— Боги умирают сами, профессор Психовский. Их никто не убивает — и уж тем более не я. Я лишь терпеливо жду, чтобы сделать то, что должен. Но не переживайте, скоро вы все увидите — и поймете.

Рахату подали руку помощи — в буквальном смысле.

Он не помнил, что произошло, как это произошло и, собственно, почему — но как только Амат прыгнула не него, сверху полился свет, и тварь исчезла. Через некое подобие люка, открывшееся в потолке, к турагенту потянулись две искрящиеся спасительным ореолом руки. Рахат схватился за них и оказался наверху.

Теперь он привыкал к яркому свету древних ламп, а две фигуры, стоящие над ним, превратились в размытые пятна.

Они переговаривались — Рахат не понимал, о чем.

— … ты мог бы приложить чуть больше сил! У меня чуть рука не отвалилась его вытаскивать.

— Мог бы сказать спасибо, что я заметил, как кто-то провалился в подвалы еще тогда! А то бы его не нашли…

— Я, конечно, все понимаю, но ты у нас будешь посильнее — мог и помочь…

Тут Рахату почудилось, что перед ним вновь щелкнули крокодильи челюсти Амат.

— Амат! — заорал он. — Амат!

Жрецы замолчали и посмотрели на машущего руками турагента как на умалишенного.

— Нет, никакая не Амат, Амат же мертва… — начал Хой и тут же получил в живот острым локтем Хотепа.

— А что, если он нас понимает? — шепнул тонкий. — Уж лучше пусть думает, что за ним действительно гонялась эта тварь.

Хотеп показал рукой на лицо Рахата. Толстый жрец наклонился над турагентом и увидел расширенные зрачки, словно бы Рахат несколько идей подряд кололся всем, чем только можно, а при этом еще курил и нюхал.

— Ну и что мы будем с этим надышавшимся и ненормальным делать? Ты посмотри, какие усищи…

Глаза Рахата наконец-то привыкли к чересчур яркому свету, и фигуры жрецов очертились полностью, во всех красках. Психике турагента повезло, что толстый и тонкий хорошо сохранились и вовремя сняли бинты — иначе не выдержало бы либо сердце Рахата, либо рассудок. Обе перспективы как-то не очень привлекали.

Турагент сразу сообразил, что к чему, и чуть поуспокоился.

— Вы ведь вытащи меня оттуда??? — промямлил тот. Зрачки его расширились еще больше. — Как хорошо, что в этой гробнице есть еще люди! А где… как бишь его там… Грецион Психовский?! Вы его не видели?? Мне нужно довести тур до конца…

Хотеп и Хой переглянулись. Тонкий жрец согнулся, сложившись напополам, и протянул турагенту руку. Тот встал.

— Вы нас понимаете? — решил уточнить Хой.

— А почему я не должен вас понимать?

— Видимо, он правда надышался, и теперь для него тоже нет преград в языках. Чудеса прямо какие-то. Знали бы мы о чудесном свойстве грибков чуть раньше… — шепнул тонкий.

— Мы просто переспросили! — поддержал диалог Хой и кивнул второму жрецу.

— Так вы не видели Грециона?

— Видели, и с удовольствием отведем вас туда, где он… остановился, — Хотеп положил сухую руку на плечо турагенту. — Но вот только… та тварь, о которой вы говорили, Амат, так просто не успокоится.

Рахат панически попятился, двигая конечностями со скоростью, которой позавидуют крабы и осьминоги вместе взятые, хоть у них рук с ногами в разы больше.

— Она еще здесь?!

— Не здесь, а там, под землей, — успокоил турагента тонкий. — Но, боюсь, она просто так не остановится. И в любой момент может нагнать вас.

— Но что я ей сделал?!

— Амат охотится за теми, — перенял палочку заговаривания зубов Хой. — Кто не чист сердцем и много врал. И она не ошибается…

— Но я ничего такого…

— Но вы можете исправить ситуацию, — похлопал Хотеп Рахата по плечу — турагент почувствовал легкое покалывание выпирающих косточек. — Как там говорят? Одно доброе дело может обелить черное сердце? Тогда Амат отстанет от вас.

— Но что мне такое нужно сделать, чтобы обелить свое сердце? — Рахат был не в состоянии задать себе логический вопрос: «А что я вообще такого плохого в жизни сделал?». Сейчас турагенту просто хотелось поскорее удостовериться, что он больше не увидит этой жуткой пасти.