Читать книгу "Останься - Сарина Боуэн"

– Держись подальше от окна, Джун! Я не шучу!

О боже. На моих глазах происходит невозможное. Мэтт Эриксон… один из самых больших и могучих хоккеистов в лиге, мужчина, который может сразить меня одной кривоватой улыбкой и заставить меня стать на колени одним хриплым словом… трус.

Ладно, он не трус. Но, видимо, мой бог хоккея – человек. Человек, который до смерти боится высоты.

– Но здесь так красиво! – хнычет дочка Мэтта. – Я хочу посмотреть!

– Я тоже! – подает голос Либби и бросается за своей близняшкой к огромному стеклу.

Мэтт смотрит на них так, словно у него сейчас случится инфаркт. Его лицо бледнее пушистых облаков, которые у нас сейчас на уровне глаз. Да, мы прямо в облаках. Эта башня реально высокая. Больше тысячи футов, если верить брошюре в моих руках. И странно ли, что я живу в Торонто всю жизнь, но никогда раньше не бывала в самом популярном туристическом центре?

– Ребята, послушайте, – окликаю их я и зачитываю из хрустящего буклета: – Уровнем ниже здесь есть что-то под названием «Открытая небесная терраса».

Мэтт фыркает, и, когда он разворачивается ко мне, я вижу боль в его глазах.

– Они разрешают выходить на открытую площадку? На такой высоте! Господи Иисусе! Я звоню своему адвокату.

У меня вырывается смех.

– Твоему адвокату?

– Ага. – Он дуется. – Чтобы подать упреждающий иск на это место за все убийства, к которым они будут причастны.

Я вздыхаю и подхожу к нему, касаюсь его большой руки. На нем сейчас серый свитер, под которым прослеживаются все великолепные линии его торса, и тускло-голубые джинсы, невероятно обтягивающие его зад. Я даже видела, как несколько женщин пожирали его взглядом. Но я не могу сейчас смотреть на него так, не тогда, когда он настолько расстроен.

– Мэттью, – мягко говорю я, и у него дергаются губы от полного имени из моих уст. Я глажу его по руке и скольжу вверх к подбородку. Потом я уверенно смотрю в его глаза.

– Дыши.

Сначала он никак не реагирует, но вскоре я слышу слабый вдох.

– Этой башне не один десяток лет, и она все еще стоит. Люди летят сюда со всего мира, чтобы посмотреть на нее. Лифты поднимают наверх невообразимое количество людей каждый день. – Я тайком поглядываю на девочек и убеждаюсь, что вид из окна интересует их больше, чем мы. Тогда я глажу четкую линию его подбородка. – Мы здесь в полной безопасности. Веришь?

Он медленно выдыхает.

– Верю.

– Какой хороший мальчик. – Я театрально треплю его за щечку. – А теперь давай пойдем поближе к окнам. Либби хочет узнать, видно ли отсюда твой дом.

Мэтт уперто складывает перед собой руки.

– Иди. Мне и здесь неплохо.

Меня снова распирает от смеха, но я не даю ему выхода. Честно говоря, его страх высоты делает меня немного увереннее. Это опускает его на фут или два ниже с пьедестала, на который я его возвела. К тому же сейчас тот редкий случай, когда я чувствую, что ситуация в моих руках, – обычно рядом с Мэттом все совершенно наоборот.

– Хейли, иди сюда, посмотри! – кричит Джун. – Мне кажется, я вижу там песика! – С такой высоты она бы никогда в жизни не рассмотрела ни одного несчастного песика. Но я все равно делаю то, что хочет малышка: склоняюсь рядом с ней и прищуриваюсь так сильно, как только могу, и да, согласна, та крошечная точечка в сотнях футов под нами – без сомнений, собака.

– Папа весь вспотел, – шепчет мне Либби.

Я оборачиваюсь на него, а потом смотрю в широкие глаза Либби.

– Похоже на то, – говорю я. – Здесь так душно и так много людей. – Я показываю на толпы туристов вокруг. Все, кроме Мэтта, охают и ахают от того, какой захватывающий вид их окружает.

– Это потому, что он трусишка, – заявляет Либби.

Я хрюкаю.

– Ну. Даже папочки иногда могут быть трусишками.

Джун отрывается от окна и внимательно присматривается ко мне.

– Ты красивая, как моя мама, – честно говорит она.

Мои щеки начинают гореть, и в животе чувствуется дискомфорт. Мне не нравится это сравнение с бывшей женой Мэтта, в частности потому, что она не просто красивая, она сногсшибательная.

– Спасибо, – выговариваю я. – Ты тоже. И ты, – добавляю я, улыбаясь второй близняшке.

– У тебя блестит носик, – отвечает Либби.

Я не сразу понимаю, что она говорит о моей серьге. Джун решает, что ей нужно ее потрогать, и вот уже два пухленьких пальчика пробуют на ощупь маленький серебряный гвоздик, а я не знаю, смеяться мне или смущаться.

– Тебе больно? – с любопытством спрашивает Джун.

– Нет. Чаще всего я его даже не замечаю.

– У тебя есть собака? – спрашивает Либби.

– Тебе нравится мороженое? – летит вдогонку вопрос Джун.

У меня начинает кружиться голова от потока случайных, как мне кажется, вопросов. Но уже после десятого ответа подряд я понимаю, что они спрашивают меня, люблю ли я вещи, которые им нравятся. Они допрашивают меня, чтобы понять, достойна ли я быть их подругой – или, даже вероятнее, достойна ли я быть подругой их отца.

Я отвечаю на все вопросы честно, и, думаю, они это ценят. Хоть Либби и задирает нос, когда я признаю, что ненавижу жевательных мишек, она серьезно кивает, когда я объясняю свою позицию:

– Мне не нравятся скользкие вещи во рту.

Мэтт громко смеется, когда слышит это. Он медленно продвигался к нам все это время – не слишком близко к окнам, но достаточно близко, чтобы подслушивать.

– Если вы понимаете, о чем она, – скрывает он кашлем.

Джун замечает папу и верещит:

– Папочка!

– Ну что, девчонки, вы уже насмотрелись на виды? – спрашивает он нас. – Потому что я проголодался.

– Врунишка. Ты просто ищешь повод сбежать в ресторан, – разоблачаю его я, и близняшки начинают довольно хохотать.

Он подмигивает мне.

– И это тоже. Но уже час, девочки обычно обедают в это время. Так что скажете, ребятишки? Обед?

После этого мы идем в семейный ресторан в башне и садимся в углу. Наверное, если бы мы пошли во вращающийся ресторан, Мэтта пришлось бы одевать в смирительную рубашку.

Пока девочки лепечут о чем-то между собой и едят куриные котлетки в форме зверушек, Мэтт опускает одну руку под стол и соединяет свои пальцы с моими.

– Спасибо, что пошла со мной, – тихонько говорит он.

Моя улыбка тут как тут.

– Спасибо, что пригласил. – Я крепко сжимаю его руку. – Хотя я думаю, тебе просто нужно было, чтобы кто-то постоял у окна с твоими детьми.

Он отвечает мне гримасой.