Читать книгу "Тайна поместья Горсторп - Артур Конан Дойл"

Но ведь он обещал леди Сэннокс приехать к ней сегодня вечером, а уже половина девятого. В тот миг, когда он тянулся к звонку, чтобы распорядиться подавать карету, раздался глухой стук дверного молотка. Вскоре в прихожей зашаркали шаги и хлопнула входная дверь.

– К вам пациент, сэр, дожидается в приемной, – объявил дворецкий.

– Он хочет, чтобы я его осмотрел?

– Нет, сэр, по-моему, он хочет, чтобы вы поехали с ним.

– Слишком поздно! – воскликнул Дуглас Стоун с раздражением. – Я не поеду.

– Вот его визитная карточка, сэр.

Дворецкий подал карточку на золотом подносе, подаренном его хозяину женой премьер-министра.

– Гамиль Али, Смирна. Гм! Турок, наверное.

– Да, сэр. Похоже, он приезжий, сэр. И ужасно беспокоен.

– Фу ты! У меня же назначена на сегодня встреча. Мне придется уехать. Но я его приму. Пригласите его сюда, Пим.

Через несколько мгновений дворецкий распахнул дверь и ввел в кабинет невысокого мужчину, сгорбленного годами и недугами: то, как он вытягивал вперед шею, моргал и щурился, говорило о сильнейшей близорукости. Лицо у него было смугло, а борода и волосы черны как смоль. В одной руке он держал белый муслиновый тюрбан в красную полоску, в другой – небольшую замшевую сумку.

– Добрый вечер, – сказал Дуглас Стоун, когда за дворецким закрылась дверь. – Я полагаю, вы говорите по-английски?

– Да, господин. Я из Малой Азии, но говорю и понимаю по-английски, если говорить медленно.

– Насколько я понял, вы хотите, чтобы я поехал с вами?

– Да, сэр. Я очень хочу, чтобы вы помогли моей жене.

– Я мог бы приехать завтра утром, а сейчас меня ждет неотложная встреча, так что сегодня ничем помочь вашей жене не смогу.

Ответ турка был своеобразен. Он потянул за шнурок своей замшевой сумки, открывая ее, и высыпал на стол груду золотых.

– Здесь сто фунтов, – сказал турок, – и я обещаю вам, что дело не займет у вас и часа. Кеб ждет у ваших дверей.

Дуглас Стоун взглянул на часы. Через час будет еще не поздно приехать к леди Сэннокс: он бывал у нее и в более позднее время, – а гонорар необычайно велик. В последнее время его донимали кредиторы, и он не может позволить себе упустить такой шанс. Придется ехать.

– А что у вас за случай? – спросил Стоун.

– О, очень прискорбный! Очень прискорбный! Наверное, вы не слыхали об альмохадесских кинжалах?

– Никогда.

– О, это такие восточные кинжалы, старинной работы и необычайной формы, с эфесом в виде скобы. Понимаете, сам я торговец древностями и приехал из Смирны в Англию с товаром, но на следующей неделе возвращаюсь домой. Много редкостей я привез с собой и продал, но некоторые остались у меня, и среди них, мне на горе, один из этих кинжалов.

– Не забывайте, сударь, что у меня назначена встреча, – напомнил хирург, начиная раздражаться. – Прошу вас, сообщите только необходимые подробности.

– Это необходимая подробность, вы увидите. Сегодня моя жена упала в обморок в комнате, где я держу товары, и порезала себе нижнюю губу этим проклятым альмохадесским кинжалом.

– Понятно, – сказал Дуглас Стоун вставая. – И вы хотите, чтобы я перевязал рану?

– Нет-нет, дело хуже.

– Что же тогда?

– Эти кинжалы отравлены.

– Отравлены?!

– Да, и ни один человек, будь то на Востоке или на Западе, не может теперь сказать, какой это яд и есть ли противоядие. Но все, что известно об этих кинжалах, известно и мне, потому что мой отец был тоже торговцем древностями и нам приходилось иметь много дел с этим отравленным оружием.

– Каковы симптомы отравления?

– Глубокий сон и смерть через тридцать часов.

– Вы сказали, что противоядия нет. За что же вы платите мне этот большой гонорар?

– Лекарства ее не спасут, но может спасти нож.

– Как?

– Яд всасывается медленно, поэтому несколько часов остается в ране.

– Значит, ее можно промыть и очистить от яда?

– Нет, как и при укусе змеи. Яд слишком коварен и смертоносен.

– Тогда иссечение раны?

– Да, только это. Если рана на пальце, отрежь палец – так всегда говорил мой отец. Но у нее-то рана на губе, вы подумайте только, и ведь это моя жена. Ужасно!

Но близкое знакомство с подобными жестокими фактами может притупить у человека остроту сочувствия. Для Дугласа Стоуна это уже был просто интересный хирургический случай, и он решительно отметал как несущественные слабые возражения мужа.

– Или это, или ничего, – сказал он резко. – Лучше потерять губу, чем жизнь.

– Да, вы, конечно, правы. Ну что ж, это судьба, и с ней надо смириться. Я взял кеб, и вы поедете вместе со мной и сделаете что надо.

Дуглас Стоун достал из ящика стола футляр с хирургическими ножами и сунул его в карман вместе с бинтом и корпией[45] для повязки. Если он хочет повидаться с леди Сэннокс, нужно действовать без промедления.

– Я готов, – сказал он, надевая пальто. – Не хотите выпить бокал вина, прежде чем выйти на холод?

Посетитель отпрянул, протестующе подняв руку.

– Вы забыли, что я мусульманин и правоверный последователь Пророка! – воскликнул он. – Но скажите, что в том зеленом флаконе, который вы положили к себе в карман?

– Хлороформ.

– Ах, это нам тоже запрещено. Ведь это спирт, и мы подобными вещами не пользуемся.

– Как?! Вы готовы допустить, чтобы ваша жена перенесла операцию без обезболивающих средств?

– Ах, она, бедняжка, ничего не почувствует. Она уже заснула глубоким сном: это первый признак того, что яд начал действовать. И к тому же я дал ей нашего смирнского опиума. Пойдемте, сэр, а то уже целый час прошел.

Когда они шагнули в темноту улицы, струи дождя хлестнули им в лицо и, пыхнув, погасла лампа в прихожей, свисавшая с руки мраморной кариатиды. Пим, дворецкий, с трудом придерживал плечом тяжелую дверь, норовившую захлопнуться под напором ветра, пока двое мужчин ощупью брели к пятну желтого света, где ждал кеб. Через минуту колеса кеба загромыхали по мостовой.

– Далеко ехать? – спросил Дуглас Стоун.

– О нет. Мы остановились в очень тихом местечке за Юстон-стрит.

Хирург нажал на пружину часов с репетиром и прислушался к тихому звону: пробило четверть десятого. Он прикинул в уме расстояния, подсчитал, за сколько минут управится со столь несложной операцией. К десяти часам он должен поспеть к леди Сэннокс. Через мутные, запотелые окна он видел проплывавшие мимо туманные огни газовых фонарей и редкие освещенные витрины магазинов. Дождь лупил и барабанил по кожаному верху экипажа, колеса расплескивали воду и грязь. Напротив слабо белел в темноте головной убор его спутника. Хирург нащупал в карманах и приготовил иглы, лигатуры[46] и зажимы, чтобы не тратить времени по прибытии. От нетерпения он нервничал и постукивал ногой по полу.