Читать книгу "Кружевное убийство - Людмила Мартова"

– Это же понятно, – усмехнулся Зимин, чувствуя, как его затапливает давно забытое чувство нежности. Какой бы умной она ни была, а оценить всю полноту человеческой подлости Снежане все-таки не под силу. – Если бы кто-то из твоих работниц просто украл то, что ему было нужно, то подозрение бы пало именно на своих. Разбив дверь, преступница пыталась инсценировать кражу со взломом, только совершенно упустила из виду, что проделанная ею дырка в стекле не может никого ввести в заблуждение. Да и прихватить что-нибудь для отвода глаз тоже не догадалась, хотя бы те небольшие деньги, которые были в кассе. А это свидетельствует о чем?

– О чем? – послушно повторила Снежана.

– Преступница все-таки не очень умная, мягко говоря.

– Для работы в ателье тест на уровень IQ сдавать не нужно, – заметила Снежана. – И все-таки я своих девчонок дурочками не считаю. Мне просто кажется, что затевать злодеяние человеку, который к нему в общем-то не склонен, не так уж просто. И это свидетельствует о чем?

– О чем? – ласково спросил Зимин, которому в этот момент ужасно хотелось ее обнять, вот просто схватить и заключить в медвежьи объятия, чтобы не смогла вырваться.

– Никто из моих девчонок не планировал никакого преступления. Та, что разбила стекло, не убивала Бубенцову, не взламывала мою дачу, не ищет сапфировый крест. Она может быть только слепым орудием в руках настоящего негодяя и, вытаскивая дневник и сколки и инсценируя ограбление, волновалась и боялась настолько, что даже не думала о том, как грамотно замести следы.

– Пожалуй, с этим выводом я согласен. Но у нашего преступника все-таки есть сообщница в твоем дружном коллективе. Лида, Маша, Оля, Галя, Катя и Светлана Николаевна, если я правильно запомнил. Итак, у кого из них есть ключ от входной двери?

– У всех, – вздохнув, сказала Снежана. – Каждой может потребоваться прийти в ателье в неурочное время. Кто-то, выполняя срочный заказ, задерживается вечером, кто-то предпочитает выйти на работу в субботу или воскресенье. Ключи есть у всех, Миша.

– Что ж, будем искать, – засмеялся он, цитируя «Бриллиантовую руку», свой любимый фильм детства. – Снежинка, ты только ничего не бойся! Я тебе обещаю, что мы обязательно вычислим этого мерзавца. Ну, или мерзавку.

– Я не боюсь, – серьезно сказала она. – И я знаю, что ты его или ее обязательно найдешь. Я только не хочу, чтобы он еще кого-нибудь убил, пока ты будешь искать.

Глава десятая

Тата брела по засыпанной снегом улице, еле передвигая ноги. В последнее время она вообще ходила с трудом, это и неудивительно – семидесятый год пошел как-никак. Два года назад она похоронила Соню, Софью Петровну Брянцеву, свою учительницу, наставницу и лучшего за всю жизнь друга.

Тата до последнего была с ней рядом, а когда пришел черед, проводила в последний путь, купив большой букет цветов – белоснежных калл, диковинно смотрящихся на февральском снегу Горбачевского кладбища. И вот, двух лет не прошло, Тата снова бредет по кладбищенскому снегу, тяжело опираясь на руку внучки.

Ее любимая Машенька на сносях, вот-вот рожать, но бабушку не бросает, помогает, чем может. Хорошая девочка, светлая. Знает, что бабушка нечасто уже выходит из дома, а уж без сопровождающих вообще никогда. Ноги не держат, глаза не видят, но не попрощаться с Дусей она не могла. Пусть не виделись они много лет, и разное между ними бывало, но Авдотья – ее подружка детства. Самая лучшая, ближе не бывает.

Странно даже, она на год младше Таты, а ушла из жизни первой. Впрочем, чего удивляться! Ее ровесницы Палашки уж шестнадцать лет как нет в живых. Та давняя тайна, что встала когда-то между ними, давно уже поросла мхом и травой. За все эти годы так и не нашла Тата, кому о ней рассказать. Детям? Любимой внучке? Сначала не решалась, а после окончательно решила, что нет, не надо. Не будет она смущать их покой никому не нужным искушением.

Иногда по ночам ей снился сапфировый крест, такой, каким видела она его в последний раз перед тем, как спрятать от людских глаз. Во сне приходила его тяжелая прохлада, ощущаемая ладонью, матовый блеск золота, синие брызги драгоценных камней, рассыпанные по старинной реликвии. Странная вещь, непонятная – успокаивающая и мятежная одновременно, будящая и благолепие, и порочную страсть к обогащению. Хорошо, что Тата тогда от него избавилась, не вводя никого во грех.

Погруженная в свои мысли, она не заметила, как дошла до ворот кладбища. Тата благодарно улыбнулась внучке и оперлась об оградку соседней могилы – дала Машеньке отдохнуть от своего веса. Она огляделась по сторонам, задержала взгляд на лицах Дусиных сына и внука. Один уже не молод, второй не юн. Лица простые, добрые, сразу видно, что люди работящие. Закончилось отпевание, гроб на веревках опустили в зимнюю твердь, ударили о крышку первые комья земли. Что ж, спи спокойно, Дуся. Ты заслужила покой.

– Простите, Татьяна Макарова – это вы? – Тата вздрогнула от обращенного к ней вопроса. Уже много лет никто не вспоминал ее девичью фамилию. Для всех вокруг она была Елисеевой – по мужу, которого очень любила и без которого жила уже много лет, довольно рано оставшись вдовой.

– Да, я. – Она и не заметила, как к ней подошел внук Дуси. Как же его зовут-то, дай бог памяти?

– А я Савелий Бубенцов, – представился он, словно отвечая на незаданный вопрос. – Внук Авдотьи Петровны.

– Да, я вас узнала, хотя много лет не видела, – скупо улыбнулась Тата.

– Бабушка перед смертью сильно болела, вы знали?

– Нет, – покаянно призналась она. – Мы с Дусей последние годы очень мало общались. В детстве дружили, а потом поссорились.

На последнем слове она все-таки запнулась.

– Да, бабушка рассказывала. Ее очень мучило, что она вас предала. Правда, никогда не рассказывала, что именно между вами случилось.

– Дело прошлое, – махнула рукой Тата, – неправильно это – вспоминать былые обиды на кладбище. Я давно уже Дусю простила, и она про это знала. К счастью, нам довелось поговорить при жизни. Так что не волнуйтесь, Савелий: я вашу бабушку, свою подругу Дусю, поминаю только добрым словом.

– Вы были очень важным человеком в ее жизни, – сказал молодой человек словно с некоторым удивлением, – перед смертью она говорила только о вас. Все просила, чтобы мы вас нашли и привели к ней. Попрощаться хотела, что ли. Я, признаться, был уверен, что она бредит, но в какой-то момент она подозвала меня к себе. Я подошел и увидел, что глаза у нее открыты и ясные, не затуманенные горячкой. Она очень настойчиво просила передать вам, что рассказала о карте.

Тата вздрогнула от пронизавшего ее до костей порыва кладбищенского ветра. Ну надо же, до этого момента ей казалось, что день сегодня тихий-тихий, под стать усопшей Дусе.

– Что, простите? – прошептала она.

– Бабушка просила вам передать, что она рассказала о карте. Признаться, я не очень понял, что она имела в виду, но бабушка повторяла снова и снова: вы должны знать, что она сходила к Башмачниковым и рассказала о карте. Видите ли, она знала, что смертельно больна и жить ей осталось недолго, поэтому в последние месяцы старалась привести в порядок все дела. И однажды действительно попросила отвести ее к дому, где когда-то жила ее подруга Пелагея. Вы ее знали?