Читать книгу "Волшебница на грани - Лариса Петровичева"

— Это браслет Энны. Мы любили друг друга… очень давно, — ответил Морис и тоскливо усмехнулся. — Знаете, я тогда вернулся из университета, такой восторженный юнец, который хочет изменить жизнь на островах. Энне очень нравились мои пионы. И мои планы. Она хотела быть со мной.

Он замолчал. Ему было трудно говорить. Я подошла к столу, налила воды в низенький пузатый стакан. Морис благодарно кивнул, но, кажется, не понял до конца, что я сделала.

— Но ее родителям не нравились вы, — по-прежнему тихо заметила я.

Морис кивнул.

— Ее отец был вице-губернатором островов. Кто я такой для него, сопляк без гроша в кармане, — сказал он. Голос был глухим и мертвым. Морис давно умер, похоронил самого себя и сейчас стоял на своей могиле. — Но мы с Энной встречались. Она любила меня.

Я знала, что эта история закончилась плохо. Очень плохо.

Откуда Рено знал, что в магазинчике Абрукко есть этот браслет? Или в его коллекции слепков чужих душ есть душа вице-губернатора и вся его история?

— Как она умерла? — спросила я. Энна была мертва; будь иначе, такой человек, как Морис, сейчас жил бы с ней. Он добился бы ее любой ценой.

— Она ждала ребенка, — ответил Морис. — Отец узнал об этом, приказал немедленно прервать беременность. Энну уже собирались отдавать замуж за одного из банкиров в Фаринте, а тут такое, — он сделал паузу и добавил: — Открылось кровотечение, она умерла.

Несколько минут мы молчали. Раскрытые окна выходили в сад — я увидела, как по ветке прыгает пара неразлучников. Может, однажды они прилетали к Морису и Энне — юным, любящим, полным надежд.

— Вы отомстили, — сказала я. — Вы стали тем, кем стали. А ее отец?

Морис улыбнулся. Он словно опомнился.

— Он по-прежнему вице-губернатор. Правда вынужден передвигаться в кресле на колесиках после осложнений одной интересной тропической болезни. Даже не знаю, как она попала на острова?

На мгновение мне стало не по себе. Потом я подумала, что Морис был в своем праве. Он отомстил за любимую женщину и ребенка — и как же больно от того, что потом он не смог остановиться и стал тем, кем стал.

— Знаете, в чем самая большая ирония? — усмехнулся Морис. — У него несколько дочерей. Недавно он предложил мне взять в жены одну из них.

— Бывают люди, — сказала я, — полностью лишенные совести. Его привлекли ваши деньги и влияние, верно?

— Верно, — Морис подошел к окну и указал куда-то в сад. — Те белые пионы с красной сердцевиной. Я их сам вывел, назвал «Энна и Флер».

У меня сжалось сердце от тоски.

— Красивый сорт, — ответила я. — Мне очень жаль, Морис. Мне правда очень жаль.

Морис понимающе кивнул. Я почти видела, как он снова надевал те латы, которые снял передо мной. Забывал самого себя и возвращался в пустоту, которую так и не сумел заполнить.

— Вы любите вашего жениха? — спросил он.

— Люблю, — твердо ответила я. — Очень.

— Любовь это великая сила, как ни банально это звучит. Ее никогда нельзя недооценивать, — задумчиво сказал Морис. — А такая гадость как раз в духе моего несостоявшегося тестя.

Он помолчал и добавил:

— Спасибо, Милена. Я сейчас выпишу чек.

Генрих ждал меня в библиотеке — войдя туда, я невольно раскрыла рот от удивления. Ощущение было таким, словно я попала в музей. Было видно, что Морис любит читать и не жалеет на это денег.

— Впечатляет, правда? — спросил Генрих. — Меньше той, что была у отца, конечно, но я бы не подумал, что в этой глуши может быть столько книг.

Он обнял меня, и я, услышав стук его сердца, поняла, что наконец-то могу успокоиться. Все было в порядке. Все было правильно.

— Я страшно за тебя волновался, — признался Генрих.

— Я за тебя тоже, — выдохнула я. — Ох, Генрих…

— Все хорошо? — спросил он уже веселее. Я не видела его улыбку, но чувствовала ее.

— У нас есть союзник, — негромко сказала я и, понимая, что нас здесь могут подслушивать, перешла на аланбергский. — Эжен Рено готов подтвердить, что ты жив, и что ты не самозванец. Он считывает отпечатки душ, обмануть его нельзя. Сахлевинская династия тебя поддержит и при надобности выступит с флотом и драконами, взамен их интересует добыча олеума.

Генрих отошел от меня и растерянно провел ладонью по голове, словно не ожидал такого поворота. Мне вдруг стало грустно. Мне вдруг стало ясно: скоро наша охота на доктора Ланге закончится, Генрих вернет себе корону, и мы с ним расстанемся.

Попаданка из другого мира никогда не станет королевой. Мне не надо было это объяснять.

— Я… — выдохнул Генрих. — Я даже не знаю, что сказать.

Он отошел к книжным полкам и несколько минут стоял, глядя на позолоченные корешки. Я молчала, понимая, что теперь говорить должен он.

— Мы все равно должны достать Ланге, — произнес Генрих через несколько минут. Его лицо сделалось таким бледным, словно он тяжело заболел или его ранили. — Привезем его марвинцам и посмотрим, как они отреагируют. Будут ли сдерживать обещание…

— Возможно, Ланге знает, кто работал над оружием, — сказала я. — Тем, которое убило твоего отца и Андерса. Возможно, он знает, кто был заказчиком.

Генрих обернулся ко мне, и у меня сжалось сердце.

— Генрих… — прошептала я. — Если ты не хочешь, то ничего не будет. Мы отправим марвинцам Ланге и исчезнем. Или еще лучше: отправим им его голову. Мир большой. У нас есть хороший пластический хирург. Помнишь, мы уже говорили об этом…

Кажется, впервые в жизни я действительно не знала, что сказать. Хотя нет, не впервые. Когда Игорь позвонил мне в больницу, сообщил, что съехал и бросил трубку — вот тогда я онемела примерно так же, как сейчас.

— Что мне делать, Милли? — с печальной усмешкой спросил Генрих. — Я вроде бы все решил, а теперь не знаю, как быть дальше.

— Кажется, я зря сказала Рено о том, кто ты, — теперь мне действительно было жаль, что я выбрала именно такую линию поведения. Генрих только рукой махнул.

— Он все равно узнал бы меня. Хорошо, что ты все рассказала, у него не будет простора для размышлений и подозрений.

Что ж, пожалуй, все, что ни делается, к лучшему.

Остаток дня мы провели на свежем воздухе. Я коротко рассказала Генриху историю сорта пионов «Энна и Флер», и он задумчиво сказал, глядя на белоснежные лепестки с кровавым пятном:

— Мне до сих пор не очень верится, что наш гостеприимный хозяин все-таки отдаст тебе Ланге. И что мы будем делать, если все-таки отдаст?

Я пожала плечами. У меня до сих пор не было плана действий — я понимала, что так нельзя, и все равно ничего не могла придумать. В особняке Мориса наверняка есть что-то вроде комнаты пыток…