Читать книгу "С негодяем интересней - Ellen Fallen"

Пока клиентка говорила, я все глубже погружалась в ее душу, обтекая особой оболочкой, которая делала меня сильнее и помогала понять, что я все сделала верно. Да может неправильно по отношению к ребенку, но жизнь все расставит на места и покажет, где именно ты оступилась на хорошем, добром примере.

Глубоко последний раз вздохнув, женщина начинает плакать, ее слезы отчаяния и сомнений, срывают с меня маску, и я встаю со своего места и присаживаюсь рядом с ней.

— Сердце каждой женщины хранит определенную тайну, которая как пуля, пронзившая ее однажды насквозь, не убила, но ранила. И эта боль, ощущение жжения никуда не исчезнет. Но если стоять на месте, вас может убить или разорвать на части. Самое сложное это собирать себя по частям, в одиночестве, — я приобнимаю ее за плечи и позволяю поплакать, пока ей не станет легче.

Сколько бы нам ни было лет, мы все остаемся девчонками, ранимыми и нежными, какой бы броней нас не заставила обрасти жизнь.

Глава 30

Я спешила вернуться домой, машина была по уши в грязи, потому что я застряла. И когда, наконец, выбралась из этого ужасного района, мама сообщила мне, что они с Софией уже уехали домой на такси. Мне было стыдно перед моим ребенком, что я не успела вовремя приехать за ней, я ведь обещала. Но погода взяла все в свои руки, день становился все мрачней и неудачливей. Я уже даже не надеялась, что будет какой-то другой исход к ночи.

Мой мобильник снова пропищал, и я мельком взглянула на оповещение с сайта знакомств, сейчас все это было не к месту. Да и пока я ехала, мне пришла в голову, пусть и не гениальная, но мысль, чтобы теперь этот человек помучался в ожидании, задаваясь вопросом, почему я не отвечаю. Стервозность, которой я всегда была наделена — это явно от мамы. Она у меня человек строгий, но в тоже время мягкий. Вспомнить хотя бы то, что она дружит со своим бывшим мужем. На телефоне высвечивается два пропущенных от мамы, хотя я не слышала, чтобы телефон звонил. В грозу проблемы со связью стали систематическими.

Я вылезаю из машины и на цыпочках стараюсь подключить все свои навыки доморощенной балерины, чтобы не вымазать вещи и не превратиться в «божью коровку» со спины. Домофон запиликал и я без труда забегаю в подъезд и начинаю свои совершенно неприличные перебежки через три ступеньки, опираясь на колени по переменке. Это со стороны смотрится ужасно, да и штаны буквально трещат по шву, но мама никогда не звонит по пустякам. Значит что-то с ребенком!

Пока я бегу до четвертого этажа у меня в голове миллион мыслей. Она отравилась, ударилась, простыла, ее обидели, она сделала больно бабушке… В общем на этой самой мысли я поняла, что уже перегнула палку и начала толкаться ключом в замочную скважину, несколько резких поворотов и я уже дома.

Моя малышка привычно сидит на ворсистом ковре, закидывая ноги чуть ли себе не за голову, пытаясь сгрызть ногти на ногах, так как на руках уже дошла до мяса. По телевизору идут то ли «Смешарики» то ли «Фиксики», когда передо мной появляется мама с бледным лицом.

— Мам, — зову ее, когда она медленно оседает на прихожую и прижимает телефон к груди. — Что случилось?

Она не плачет, просто видно, что человеку стало дурно. Одну руку она кладет в район сердца и продолжает смотреть в пол.

— Маа, ты меня пугаешь. Тебе плохо? Вызвать скорую? Потолок на кухне упал после того, как дядя Витя рубил мясо над нами? Что? Что произошло? — я присаживаюсь перед ней на корточки, сапоги неприятно врезаются в кожу, но сейчас надо разгадать тайны этой женщины.

— Илона, — мама проводит рукой по моему лицу, гладит мои волосы и прислоняется своим лбом к моему. — Он умер, — потрясено произносит она.

Я сажусь на пятую точку, потеряв равновесие от такой новости. У меня даже не хватило ума понять кто и почему…она в таком шоке. И что делать, если это отчим.

— Что? — я прикрываю рот ладонью.

— Твой отец. Он умер позавчера утром. Позвонил Сергей и попросил сказать тебе, что если ты хочешь, можешь поехать вместе с ним на похороны, — она тяжело вздыхает, и передает мне телефон. — С Софьей я останусь.

Наша маленькая прихожая каким-то образом становится еще уже. К голове приливает кровь и у меня темнеет в глазах. Он приходил ко мне с извинениями ровно месяц назад, вид у него был совершенно нормальный. Все что он хотел — это извиниться и впервые увидеть внучку. Я помню, встретила его отчужденно, вспомнив его пьяную выходку и поведение. Но потом когда он попросил фотографию меня и Софии, чтобы взять на память, я отказала. Довольно резко, буквально отрубила. Моя дочь вступилась за дядю, сказала, что не надо обижать его, он будет плакать, и вытащила из своего потайного сундучка шоколадную конфету. Мой отец присел на одно колено и поцеловал ее руку, и его внучка решила, что объятия — самое лучшее решение. А я растаяла и поделилась с ним частичкой своей жизни, той самой в которой он не принимал участие. Он так смотрел мне в глаза сжимая фотографию, его брошенной дочери и внучки…Слезы сами катятся по моим щекам, как-то совсем тяжело понимать, что его нет. Пусть он и не был в моей жизни.

— Мамочка, у тебя слезки, — я обнимаю мою малышку и вижу маму, вытирающую глаза.

— У меня все хорошо. Ты останешься с бабушкой, я скоро приеду. Хорошо?

Моя мама набирает на телефоне номер Сергея и спутано что-то говорит. Я помню, что он живет не так далеко от меня, и, по сути, у меня остается не так много времени на переодевание. Мама суетится рядом, и первое, что бросается мне в глаза — это черный платок.

— Мам, я не одену это, — она замирает с платочком в руке. — Я еду попрощаться с ним, а не скорбеть. Для меня он в первую очередь человек, мне очень жаль, что с ним все так произошло. Но рыдать я не буду.

— Илона, ну как не с покрытой головой. Это же похороны. Люди с улицы даже не поймут, что ты его дочь, — я снимаю брюки и переодеваюсь в обычные темные джинсы и свитер крупной вязки с широким горлом.

— Все верно, я человек, который его знал. А вся его семья будет сидеть с ним одетые в платки. Мам это не жестокость. Я хочу простить его и попрощаться, — прохожу мимо нее, целую в лоб Софию и крепко обнимаю. — Веди себя хорошо.

— Можно не спать всю ночь? — я отрицательно качаю головой и натягиваю кроссовки. — Кушать конфеты в кровати? — я повторяю то же самое. — Тогда можно ли попеть, перед тем как уснуть, чтобы не было страшно.

— Ты можешь лечь с бабушкой на одной кровати. Дедушка скоро вернется из поездки, — обнимаю их обеих и выхожу в подъезд.

Я безумно благодарна моему отчиму, он не только заменил Софии дедушку, но и отца с первого года жизни. У нас такое множество фотографий, где он ее качает, кормит, спит с ней, целует розовые щечки. Я думаю их взаимная любовь на века.

Становлюсь на втором этаже и вытаскиваю из сумочки пачку зеленого «Муратти», приоткрываю окно и зажигаю сигарету, втягиваю в себя этот жуткий дым, чтобы выпустить его через несколько секунд в окно. Мне кажется, что сейчас у меня в жизни происходит переворот. Все рассыпается и прошлое, будто возвращается с плохими новостями. Я внутренне все это складываю в стопки, чтобы потом была возможность переработать. Сначала новая работа, затем Дима и теперь похороны отца. Мне не дают передышки, для маленького отдыха.