Читать книгу "Роза в пустыне - Елена Левашова"

Тимур распахивает дверь и усаживает меня, как самый ценный в мире груз. Ей-богу, если бы у него был плед, он и ноги мне закутал!

— Сейчас мы поедем ко мне. — Ультимативно звучит его голос. — А завтра перевезешь в мою квартиру свои вещи. — Цедит сквозь зубы, сведя брови к переносице.

— И собаку. — Хриплю я, отвернувшись к окну. Не хочу, чтобы Багров видел мои слезы.

— Хорошо. Как скажешь, королева Ди.

Тимур настраивает радио. Я закутываюсь в вязаный шарф и немигающим взглядом смотрю на огни вывесок и яркие гирлянды, оплетающие деревья. В повисшей тишине слышится звук включенного указателя поворота: тик-так, тик-так… И дыхание Багрова — частое и, пожалуй, обреченное.

Он сворачивает за угол и останавливается так резко, что я едва удерживаюсь от удара головой о стекло. Цепляюсь за сиденье одеревеневшими пальцами и вопросительно взираю на Багрова.

— Что происходит?

— Уходи, Ди.

— Я не понимаю… Почему?

— Потому что я человек. Уходи и не попадайся мне на глаза.

— А как же операция? Я же должна тебе...

— Операция оплачена, с Максимом все будет хорошо. Разберемся… потом. — Тимур бессильно опускает голову на руль.

— А свадьба? Ты… хочешь сказать, что передумал, я ведь… — лепечу бессвязно.

— Уходи, черт бы тебя побрал! Вон!

Ледяной воздух разрывает легкие, когда я бегу по лужам подальше от Тимура. Ноги мокнут, а носки неприятно липнут к коже. Убегаю, понимая, наконец, какое оно — счастье. Головокружительное.

Знаете, что частенько приводит пациентов в кабинет челюстно-лицевого хирурга? Влюбленность. Или безответная любовь. Я второй час колдую над лицом Марины, искренне веря в способность двухчелюстной моделирующей остеотомии повлиять на сердце некоего Сергея. По мнению девушки, неправильный прикус — корень всех ее бед, и мне, как врачу следует подчиниться желанию пациента.

— Операция закончена, шьем. — Удовлетворенно вздыхаю, любуясь своей работой. Марину перекладывают на носилки и транспортируют в отделение реанимации и интенсивной терапии.

Я возвращаюсь в ординаторскую, мечтая поскорее скинуть медицинскую пижаму, «украшенную» солеными от пота кругами. Здороваюсь с коллегами и торопливо распахиваю шкафчик, в недрах которого покоятся комплекты сменной одежды.

— Диана Руслановна, наконец-то! — вздрагиваю от голоса дежурной медсестры Ниночки за спиной. Разве можно так пугать? Она заламывает руки и чуть не плачет.

— В чем дело, Лесковой плохо?

— Нет! С ней все в порядке. Звонила ваша мама. Семь раз. — Вымученно произносит Нина, протягивая мой телефон.

— Ты сказала, что у меня операция? — рассеянно бормочу, разглядывая зловещий аппарат. Коллеги наслышаны о непростом характере Виолы Вадимовны. Очевидно, она измучила Ниночку расспросами, жалобами на судьбу или рассказами о неблагодарной дочери.

— Да, только без толку…

— Спасибо, Нина. И… извини. — Сглатываю внезапно выросший тугой ком в горле.

Ниночка грустно кивает и возвращается в сестринскую. Не проходит и минуты, «бомба замедленного действия» оживает, пронзая больничную тишину тревожной мелодией.

— Да, мама, что случилось? — концентрирую спокойствие в голосе.

— Ты можешь приехать, Диша?

— Мама, если ты звонишь, тебе что-то нужно. Говори что.

— Дианочка, ты несправедлива, дочка. Нехорошо это все… Мы с папой хотим помириться с тобой. Ты наша единственная девочка, и я понимаю тебя, как мать. Расследование, и все, что вскрылось о Глебе, это так ужасно! Когда мы узнали, то… — Голос Виолы пестрит многообразием оттенков: любопытство, страх, беспокойство… Нет в нем только раскаяния.

— С этого момента поподробнее! Откуда вы узнали?

— Твой Бессмертный вызвал Руслана на допрос официальной повесткой. — Всхлипывает мама.

Повестка, звонок мамы, ее манерные всхлипывания… В голове рисуется четкая картинка: Виола хочет расспросить о подробностях дела. Интуиция подсказывает, что я должна поехать.

— Я приеду через час, мамуль.

Отбиваю вызов и иду в душ. Когда все закончится, я возобновлю работу на полную ставку, а пока… Даю распоряжения Ниночке и предупреждаю Золотарёва об уходе.

Джинсы и хлопковая толстовка липнут к влажному телу. Выбегаю на улицу как есть — с мокрыми волосами. Ничего, согреюсь по дороге горячим капучино и вишневым пирожком из Макдака. Выруливаю на Фрунзенскую набережную и еду к заветному «королю фастфуда», ощущая в кармане вибрацию телефона. Делаю заказ и, отъехав от окна оплаты, отвечаю.

— Диана, послушай меня внимательно, — на том конце провода звучит взволнованный голос Бессмертного. — Где ты находишься?

— В городе, но собираюсь к маме. Что случилось?

— На Ксению Филипповну совершили покушение в больнице.

— Черт! Значит, убить пытались ее, а не маму? Она что-то знала? Рассказывайте, что вам известно.

— Преступник оставил следы обуви — такие же, как возле нотариальной конторы. Диана, это один и тот же человек. Ксению спас случай: дежурная медсестра забыла телефон в ее палате и вернулась, спугнув убийцу.

— Яков Андреевич, вы думаете, это… Жорик?

— Не уверен. У меня нет прямых улик. В день пожара алиби Георгия Вольского подтвердила ваша мама.

— Она и сейчас его подтвердит. Подумайте сами, Яков Андреевич, кому выгодна смерть Ксении? И кто имел доступ к дому Виолы? Насколько мне известно, следов взлома при осмотре не было, как и чужих отпечатков пальцев.

— Диана, я давно думаю об этом.

— Только думаете? Хотите повторения истории с Ладожским? Простите...

— Оснований для его задержания нет. — Проглотив обиду, произносит Яков. — Диана, будь осторожна, прошу тебя.

— Думаете, мама позвала меня в дом, чтобы убить?

— Нет, она хочет выудить подробности расследования.

— Что мне им сказать, босс? Надо же дезинформировать их и заставить думать, что им ничего не грозит, так?

— Молодец, мыслишь, как настоящий коп. Скажи, что нотариальную контору поджег человек Ладожского.

— А кто пытался отравить маму? Надеюсь, про покушение на Ксению надо молчать? — отпиваю кофе и выруливаю к юго-западному выезду из города. Слова Бессмертного пробуждают в теле мелкую противную дрожь. Черт, а если Жорик убийца? Что тогда? Виола рассказывает любовнику все до мельчайших подробностей. Если они причастны к пожару и покушению на Ксению, то приложат максимум усилий, чтобы сохранить свободу. А кто им мешает больше всего? Кто разворотил болото и выпустил на свободу злых духов? Я! Это все я — та, кто мешает всем спокойно жить.

— Не бойся, Диана. Я понимаю, почему ты молчишь. Не думай о плохом. Все-таки Виола твоя мать. Они не посмеют тебе навредить. Я хочу, чтобы ты сейчас меня внимательно выслушала. Готова?