Читать книгу "Новенький - Уильям Сатклифф"

Если бы мне удалось с ним просто поговорить, удалось заставить его меня выслушать, я бы объяснил ему, что он делает, – я знал: тогда я смогу его вернуть.

Глава сорок восьмая

В последние две недели семестра я стал за ним следить. В обеденные перерывы издали смотрел, куда он идет, подкарауливая возможность перехватить его одного где-нибудь, откуда он не сможет убежать.

До конца занятий оставалась пара дней, и тут мне представился шанс. Не идеальный, но сойдет. Я заметил, что Барри с Робертом Левиным идут по дорожке к Пайкс-Уотер. Барри, конечно, не один, но, во всяком случае, вокруг не будет толпы и мы сможем поговорить.

Я следовал за ними на благоразумном расстоянии, приседая за кустами, чтобы они меня не засекли, если обернутся. Я не мог избавиться от чувства, что это в некотором роде мой последний шанс.

За всю дорогу до Пайкс-Уотер они меня так и не заметили. Остановились, а я спрятался за деревом и стал смотреть. Они сидели на дальнем берегу и разговаривали. Несколько минут я наблюдал, и сердце у меня колотилось все быстрее.

Нужно выйти и поговорить с ним. Если бы я мог объяснить...

Потом, при виде того, как Барри хорошо с кем-то другим, меня внезапно охватило незнакомое, ужасное и болезненное чувство. Оно не было разумным – не знаю, откуда взялось и что означало, но я впервые в жизни себя ненавидел.

Я сел, прислонившись к стволу. На лице выступил пот. Теперь я сидел спиной к Барри, глядя на деревья, в сторону школы. Постепенно волна чувств собралась в одну отчетливую мысль. Мне нужно вернуть Барри. Но я Барри не нужен.

Я встал, поморгал, секунду посомневался, а потом направился через мостик к Барри и Левину. Увидев меня, Барри встал и попытался уйти, но Левин схватил его за рукав и усадил на место.

– Привет, – сказал я. Оба промолчали.

– Барри?

Он на меня не смотрел.

Меня трясло. Я не понимал, что делать. Неплохо бы присесть.

– Барри?

Он по-прежнему меня игнорировал. Я попытался вспомнить, что бы я сказал несколько месяцев назад, если б захотел, чтобы он перестал дуться.

– Баржа?

Нет ответа.

– Бампер?

Тень улыбки.

Я тронул его за плечо, но он все равно на меня не смотрел.

– Прости меня, – сказал я.

Он поднял глаза. Первый раз после нашей ссоры посмотрел мне в лицо.

– Барри, прошу тебя. Что, черт возьми, я, по-твоему, должен сделать? – И тут я это почувствовал – не слезы, а какая-то вода в глазах. Я попытался сморгнуть, но стало только хуже.

Правда, увидев, как это подействовало на Барри, я понял, что сделал что-то правильное. Он был потрясен. Смотрел на меня так, будто... будто я произвел на него впечатление, что ли.

Некоторое время он просто смотрел, потом шагнул и обнял меня. Вот так просто.

Смешно – это был первый раз, когда мы обнимались.

Я открыл глаза и увидел перед собой Левина, весьма комично обломанного.

– Барри, – сказал он. – Ты что это творишь?

– Беги к мамочке, Левин. Это все, на что ты способен, так что отвали, недоумок, – ответил я.

И пожалел, что заговорил. Барри отступил назад и нервно оглянулся на Левина.

– Видишь? – сказал Левин. – Видишь, что он такое?

Барри сел на бревно и медленно провел ладонью по волосам. Минуту раздумывал, потом тихо фыркнул.

– Что? – спросил я.

– Не знаю. Во всяком случае, ты, я вижу, последователен.

– О чем ты?

– Он хочет сказать, – пояснил Левин, – что ты эгоистичный, себялюбивый, подлый эгоманьяк-гомофоб. Это вольный пересказ, но основная мысль такова.

– Отвали уже, а?

– А чего ты на меня злишься – это он так думает. Я бы, например, только с тобой и мечтал дружить, если б у меня умер отец, у матери случился нервный срыв, меня выкинули из школы, и я пытался раскрыться как голубой. Я б, наверное, дождался от тебя бездны поддержки.

– Роберт, – сказал Барри. – Прошу тебя. Последовало неловкое молчание. Я и не знал про нервный срыв его матери. Я бы спросил, но был слишком зол.

– Что ты обо мне наговорил, Барри? Невероятно, – сказал я.

Он ничего не ответил.

– Ты же мне друг вроде, мудак.

Потом мы без слов смотрели друг на друга. Разговор почему-то пошел куда-то не туда. Я хотел сказать что-нибудь про его маму, но не знал, как это выразить, чтобы не прозвучало глупо. Надо передать ей привет, я это знал, но я всего несколько раз ее видел – какие уж тут приветы. Поэтому я не знал, что сказать, – не знал, как сказать. И отступать тоже некуда. Теперь не моя очередь извиняться. Барри меня кинул и глумился надо мной с кем-то другим – уже второй раз, – и теперь этот дрочила ждет извинений от меня.Я определенно не собирался отступать.

Когда молчать стало слишком неловко, пришлось заговорить.

– Так ты изменяешь моему брату, да? – спросил я.

Барри снова фыркнул. Он всерьез рисковал потерять всю свою сексапильность, если собирался продолжать в том же духе.

– Неплохо, Марк, – сказал он. Прозвучало почти ласково – весьма чудно.

– Мы просто друзья, – сказал Левин. – Посмотри, блин, в словаре.

– Барри, я правда не могу с тобой говорить при этом шибздике.

– Ну и ладно, потому что, наверное, сказать больше особо нечего.

– Что? И все, что ли? Ты меня бросил – ты теперь доволен, а?

– Я тебя не бросал, Марк.

– Тогда, наверное, этот малявка все придумал, да?

– Нет.

– Значит, ты меня бросил? Я с тобой спорю – один-единственный раз – случайно, и ты тут же пользуешься этим как предлогом сбежать, будто, блин, девочка маленькая, выбираешь себе в лучшие друзья какого-то нового хрена, держишься с ним за ручки на площадке, вы вместе хихикаете, зубоскалите про меня за моей спиной. Да ты... ты просто...

– Я не зубоскалил, Марк.

– Ну разумеется – на самом деле ты, блин, комплименты мне говорил.

– Мне не нравится тебя критиковать, Марк. Правда. Но я имею право рассказать другу о том, что я чувствую. Ты никогда не принимал меня всерьез. Всегда меня унижал. Ты...

– Господи, Барри, сколько в тебе теперь этого хипповского дерьма.

– Можешь называть это так, если угодно, – ответил он.

Еще одна долгая, неловкая пауза.

– Осел, – сказал я.

– Дрочила, – сказал он.

– Мудак, – сказал я.