Читать книгу "Темные сети - Никита Серков"

— Не надо… — отчеканил следователь.

— Прошу прощения, — искренне промолвил собеседник.

— Что?! «Прошу прощения»? Бросьте это ваше жеманство! Убийство моего друга — ваших рук дело.

— Без сомнения. Но это крайняя мера. Я был вынужден отдать подобное распоряжение, и, в данном случае, собой не горжусь. Вы достойный человек, Виктор Демьянович. Достойные люди часто несут потери.

— Откуда террористы знали, где закладывать бомбу?

— Ну, вы уж и сами должны были догадаться. Вы же частенько ходили в этот бар.

— И «Аль-Джаббар» действительно имеет к этому отношение?

— Лишь косвенное. На этот раз мы сами все сделали, а им заплатили, так сказать, за бренд.

— А вы понимаете, что если бы не взрыв, то, возможно, я никогда бы здесь и не оказался? Вы сами же подтолкнули меня к расследованию.

— Интересная мысль, — искренне удивился голос из динамиков. — Это вполне возможно. Я не говорил вам, но мне хотелось с вами встретиться. Видимо, сам того не сознавая, я делал все для этой встречи.

— И вы не боитесь последствий?

— Я уже давно понял, что все относительно. Представьте себе мир без искусства, без книг, без музыки, театра, кино. Представьте, что они никуда не исчезали по мановению руки, а просто их не было изначально. Их не придумали. Где бы мы с вами сейчас были? В каких законах существовали бы? А теперь представьте, что все это внезапно появилось бы в том, другом, неокультуренном мире? Я думаю, что за книги бы сжигали на кострах. Хотя, постойте-ка… По-моему, в истории было нечто подобное. То, что происходит с нами, — это лишь вариативность восприятия и ничего больше. Сегодня убийства запрещены, а завтра их легализуют как единственно возможный способ контроля популяции.

— Бросьте этот ваш нигилизм! — твердо приказал Миронов. — Удобная теория — под нее можно подогнать что угодно. Я человек. И мне противна мысль об убийстве. Вы шиты теми же нитками, что и я, только пытаетесь казаться особенным, потому что другого не остается. Пытаясь придать себе важности, вы раболепствуете, мистер Н … Нигредо.

— Послушайте, дорогой мой. Если бы у меня была совесть или мне были бы важны общечеловеческие моральные ценности, я бы этим не занимался. Так что не ищите во мне что-то человеческое. Как там говорится, ничего личного, только бизнес. — И он рассмеялся заливистым смехом довольного человека, если это слово подходило к описанию подобного существа.

— И почему тебя еще никто не посадил? — буркнул Виктор Демьянович. — Столько хороших следаков, они что, все куплены? Как насчет СМИ? Ты весь город купил?

— Ох, — томно и наигранно вздохнул собеседник, — мечта! Но нет! Поймите, господин следователь, мой век, как и любого человека, недолог. Тем, кто с нами, мы помогаем, чем можем: где-то приберем лишний мусор, где-то слегка подчистим, кому-то угодим — подарим новую игрушку, кто сам ходит под нами. У всех своя цена. СМИ, как правило, говорят только то, что им пишут на бумажке — им проще всего, — хотя и здесь не все так просто. Ну а те, кто постоянно ищут… Такие, как вы, неподкупные, серьезные, раздражающие, они редко доходят до конца, редко докапываются. Мы подкидываем им немного прикорма: то серийника, то подозреваемого или, что лучше, его труп, и они успокаиваются. Но вы… Вы другое дело…

— Как это? Разве меня нельзя купить? — съязвил МВД.

— Боюсь, наличных не хватит. — Собеседник рассмеялся и, чуть погодя, продолжил: — Дело не в деньгах… Вас ведет сама суть…

— Что, глубоко копнул?

— Скорее, это мы слажали. Но нам всегда хватало совсем немного затрат, правды и отвлекающего маневра, чтобы заставить граждан верить в незыблемость и торжество морали. А тут появились вы… И очень неплохо постарались! Должен сказать, что вы нас сильно напугали тщательностью своего расследования. Но, скажу откровенно, ближе к концу я немного поддался. Мне хотелось встретиться с вами. Посмотреть вам в глаза и понять, где же ваша темная сторона? Боль? Месть? Правда? От чего вы приходите в бешенство? Знаете, я давно приметил, что люди, как продукты, им свойственно портиться. Но вы… Вы не такой, как все эти ваши хорошие следаки! Я наблюдал за вами! Вас как будто бы ведет невидимая рука! Вы все время делаете опасные, порой пустые и бессмысленные шаги, которые противоречат трезвому рассудку, но всегда оказываетесь в нужное время и в нужном месте. Где ваша червоточина? Что вами движет? Где эти низменные инстинкты? Из чего вы, черт подери, сделаны, господин следователь?

— Хах, — криво усмехнулся Миронов. — Нелюдь поет мне дифирамбы… Давайте к делу! Раз уж я здесь, может, поведаете, чем вы тут занимаетесь, что ждет меня, и покажете свое лицо?

— Это не дифирамбы, — спокойно произнес голос, — скорее, какое-то недопонимание. Мне начинает казаться, что мы с вами похожи. Мы как будто живем для какой-то высшей цели, в отличие от убийственного большинства. Вам недостаточно просто получить ответ, вам нужна сама суть. Как и мне! У нас здесь фабрика уродов, завод по производству высококлассных убийц. Знаете, сколько в нашей стране на данный момент действующих маньяков? Больше двух тысяч, — не дожидаясь ответа, произнес он. — Две тысячи потенциальных рабов, которые готовы выполнить любой твой каприз, лишь бы ты дал им дозу убийства и насилия. Однако нынче этот народ обмельчал, всюду камеры, слежка, телефоны, сообщения, везде соглядатаи — убийцы боятся быть пойманными. И я один из первых, кто смог подчинить себе лишь малую толику этой массы безумцев, коим, к слову, являюсь и сам, и дал им шанс, шанс почувствовать себя нормальными, шанс быть нужными. Мы направляем их желания на удовлетворение чьих-то потребностей. И волки сыты, и овцы целы… Психопатия не как диагноз, а как призвание и великий дар…

От этих слов Миронову стало холодно, что называется, кровь начала стыть в жилах. Он никогда не слышал ничего подобного, и уж тем более никогда не мог подумать, что такое возможно. МВД начало знобить, он всеми силами старался держаться, но все увиденное и услышанное сегодня выбило у него из-под ног почву. Он не понимал, как теперь сможет жить, зная, что бороться со всем этим практически невозможно и что, вероятно, каждый второй его знакомый по уши во всем этом дерьме. Что весь город, вся страна, а может, и мир утопает в насилии и беспомощности при всей своей внешней солидности.

— Да кто вы такой? — как-то очень спокойно и взвешенно произнес Виктор Демьянович, смотря куда-то вверх.

— Я самое черное, что есть в этом городе, самое проклятое и оставленное всеми, я торговец душами, я господин. Я есть страх. Страх всему голова. И потому за мной всегда последнее слово.

— И для чего вы всем этим занимаетесь? Убиваете людей, торгуете детьми, органами, снимаете эти паскудные фильмы. Деньги? Власть? — воскликнул Миронов.

— Отнюдь, мой дорогой. Да, это бизнес, но деньги нужны лишь затем, чтобы все это предприятие держалось на плаву. Вы, наверное, не удивитесь, но самые большие деньги приносит то, что запрещено, то, чего все так боятся. И многие готовы заплатить целое состояние, лишь бы заглянуть в самые темные уголки, чтобы почувствовать полноту жизни во всем ее многообразии. Одних я держу в страхе, а другие приходят по своей воле. Потому что им это нравится. Они любят свое дело, как и я люблю свое. Я не могу по-другому. Я раб своих желаний и потребностей.