Читать книгу "Дело молодых - Александр Горский"

– Нет, не сплю.

Я свесил ноги на пол и поводил ими из стороны в сторону, нашаривая тапочки. Не нашарил, придется босиком идти. Мне кажется, что в квартирах на первом этаже должны в обязательном порядке делать полы с подогревом. Еще только сентябрь, а пол уже холодный. Что в октябре будет? Господи, о чем я только думаю! До октября еще как-то дожить надо. А как дожить, когда в животе пусто, в холодильнике пусто и в башке тоже пустота? Ох, хорошо, теперь мочевой пузырь пустой. Полная гармония. Можно опустить крышку на унитазе и посидеть, подумать. А как тут, кстати, моя ненаглядная поживает? Вот она, спряталась за трубой и думает, что ее никто не найдет. Никто, конечно, никто. Кроме меня.

– Артик, ты тут живой?

Опять Катька. Весь день ее встречаю. Странно. Я что, не запер за собой дверь в сортир, когда заходил? Хотя, какой смысл? Чего там Катька не видела?

– Чего тебе? Только присел за весь день.

Ты глянь, как она глаза выпучила, ну чисто жаба.

– Только присел? Ты уже час здесь сидишь, с ружьем обнимаешься. Что, на охоту собрался? Сходил бы добыл чего.

Точно, вылитая жаба. И квакает по-жабьи чего-то. Разве я мог тут час просидеть? Хотя, наверное, мог, если задремал. Точно, я же даже сон видел. Шикарный сон! Иду я, значит, по улице и вижу вывеску – банк. Захожу в этот банк, и все на меня смотрят, глаз оторвать не могут. Все бабы, и молодые, и те, что постарше. Да и мужики тоже все уставились. А на мне рубашка оранжевая с пальмами, ну знаете, такая из серии «увезите меня на Бали», бриджи белые и шлепанцы. В шлепанцах ногам, конечно, немного холодно, но зато точно ощущение такое, что, если ты не на Бали еще, то где-то уже совсем рядом. И очки! На Бали обязательно нужны солнцезащитные очки. Зеркальные, авиаторы, как раз такие на мне и надеты. Представили, как я выгляжу? Красавчик? Нет, не так! Крассаучег? Крассаучег! И все на меня налюбоваться не могут. Я сам на себя налюбоваться не могу, единственное, что плохо – лицо под балаклавой потеет. Что обидно, не было нигде балаклав веселеньких, летних, пришлось обычную черную покупать. И очки поверх балаклавы надевать не очень удобно, это я вам точно скажу. Все время поправлять приходится. А что поделать? Я, хоть и крассаучег, но в данный момент не хочу, чтобы мое лицо кто-то запомнил, поэтому поднимаю обрез (ну да, у меня еще и обрез с собой) к потолку и делаю выстрел, потом, после паузы, еще один, чтобы дошло даже до сильно тупых, ну или сильно смелых. Мне вообще кажется, что сильно тупые и сильно смелые – это на самом деле одни и те же люди. Просто они о себе думают, как о смелых, ну а я о них… Ну вы уже поняли. Да тут уже все всё поняли и на пол попадали, некоторые даже голову руками закрыли, может, думают, что у них руки пуленепробиваемые. Надо будет проверить. Потом, если время останется. Я оглядываюсь по сторонам и нахожу ее. Ту, что мне нравится больше всех. Молоденькая, в короткой, выше колен, юбке и обтягивающей футболке с ярким рисунком на груди. Ну-ка, красотка, покажи грудь! Да не задирай ты футболку, дура, я рисунок рассмотреть хочу. Серфер. Нет, два серфера. Парень и девчонка скользят, ловко раскинув руки, а огромная волна пытается догнать их, распушив капюшон, словно кобра, готовящаяся к броску. Какое все-таки у меня образное мышление развитое! Ну ничего, сейчас здесь все сделаю и через пару дней тоже буду точно так же по волнам, раскинув руки. А рядом девчонка какая-нибудь. Не Катька? Ну конечно, не Катька! Я что, дурак, Катьку за собой тащить? В конце концов, эта дура сама виновата, что все так наперекосяк пошло. Сказал же ей, выключи телефон, вынь симку и выброси. Так нет же, этой идиотке надо было посмотреть, а что там за сообщение такое пришло. Посмотрела? Умница, теперь расхлебывай. Ладно, чего это я про Катьку вспомнил, когда такая деваха рядом. Пойдем со мной, милая! Пойдем уединимся. Вот здесь как раз кабинка для нас приватная, на ней как раз надпись соответствующая – касса.

– Ау, кто тут есть? Покажи личико.

Ой, лучше бы не показывала. Интересно, как так все происходит непонятно. Вроде, пока в школе учатся девки, почти все очень даже ничего, да и в институте потом тоже. После двадцати они даже лучше становятся. Следить за собой начинают. Макияж, фитнес, диета. Талия поуже, попа пошире, губы… ну, с губами многие перебарщивают. Но не в этом дело. Непонятно, как потом вся эта красота исчезает, когда им за сорок переваливает. Как не посмотришь вокруг, кругом такие коровы отожратые, словно на комбикорме. А рожи? У бульдога лицо обычно добрее, чем у этого недоразумения, что сейчас на меня смотрит.

– Мадам, бонжур! Здорово, говорю! Открывай сейф и денежки давай сюда быстренько. Только в темпе, а то я этой девице сейчас все мозги вынесу. У нее их, поди, и не шибко много, а так вообще не останется.

Открывает, молодец. И мешочек у нее свой есть, надо же. Хоть и бульдог, а хорошая тетка, оказывается. Понимает, что деньги не ее, да и девку, видать, пожалела. Правду говорят, что русские женщины самые жалостливые. Небось были бы где-нибудь в Лондоне, так ведь и не открыла бы. Не поеду в Лондон. Опять же, туманы там. А у меня в голове и так сплошные туманы. Зачем мне их туманы, когда у меня свои есть? Опять меня куда-то несет, наверное, это с голодухи. Сейчас здесь закончу и пойду в «Макдоналдс», куплю себе «Биг-тейсти». Два!

– Давай живее!

Ну вот, молодец. Берем сумку с деньгами. Красотку можно напоследок хлопнуть по попке, чтобы у нее приятные воспоминания обо мне остались, и валим отсюда. Так, что тут у нас в зале, еще не все разбежались? Удивительно! Все сидят, головы руками прикрывают. Ладно, пальну еще разок, чтобы им тоже было чего вспомнить, так и быть, в головы не буду. В потолок, вон туда, где еще не обрушился. Ну а теперь все. Всем адью, счастливо оставаться.

Да, хороший был сон, ничего не скажешь. Но ведь сон. Это во сне все так легко. Девки красивые, кассирши добрые, денег полная сумка, а главное – никаких ментов. В жизни так не бывает. Не успеешь ты обрез достать, какая-нибудь коза сразу кнопочку нажмет тревожную. Через сколько автоматчики появятся? Минуты через три-четыре? Кассирша за это время денег тебе не то что не выдаст, она и носа из-за стекла не покажет, хоть ты всех блондинок в зале перестреляй. Нет, сон явно не вещий.

– Я думаю.

– Ты? Думаешь? О чем же, стесняюсь спросить. Ты бы, чем сидеть с ружьем обниматься, пошел бы денег раздобыл хоть сколько. Жрать ведь уже в доме нечего!

Какое у Катьки все же лицо злое, как у той кассирши из сна. Хотя нет, кассирша и то добрее оказалась. От Катьки сумку с деньгами разве получишь, от нее головная боль только. Пристрелить, может, ее к чертям собачьим. Вот так приподнять ствол, ткнуть прямо ей в грудь. Ой, а что это у нее лицо так перекосило? Испугалась, что ли?

– Пойди чайник поставь.

Вот что значит человек с ружьем. Слова не сказала, поскакала на кухню, как лошадь. А так бы выделывалась еще полчаса. Хотя, тут выделывайся не выделывайся, что-то надо решать. Деньги нужны по-любому. Деньги… странный предмет, только что есть и вот сразу нет. Это же надо было суметь потратить два косаря евро за неделю. Хотя, чего удивляться. Если мешать шампанское с кокаином, то можно и за день управиться. А теперь что? Теперь остались только воспоминания о веселой неделе, которая кончилась еще неделю назад, и пустой, урчащий от голода желудок. Надо как-то разруливать ситуацию. А как ты ее разрулишь, сидя на унитазе? Пойду. Пойду выпью чаю, а там, глядишь, какая мысль в голову и придет.